Часть 1. Гарри Снейп против Алекса Поттера.

Глава 1: «А помнишь, как все начиналось?»

Вот, наконец, и наступил последний год обучения Лили в замечательной школе под названием Хогвартс.
Лили Эванс - симпатичная магглорожденная волшебница, очень умная и талантливая.
В детстве ей никогда не нравилась спокойная и размеренная жизнь семьи. Да, она любила и родителей, и старшую сестру. Но ей хотелось приключений, таких, от которых захватывает дух, и будто паришь над землей. Именно поэтому Лили так обрадовалась, получив письмо из школы чародейства и волшебства, и теперь учится на Гриффиндоре, факультете храбрецов. Она попала в сказку и живет в ней уже седьмой год.
Но даже в сказке есть проблемы и трудности. Основной для Лили является та, что она поссорилась с лучшим другом Северусом. Они стали друзьями ещё до того, как получили письма из Хогвартса. Их дружбу не расстроило даже то, что Сев попал на другой факультет – Слизерин. Поссорились из-за глупости: он сгоряча оскорбил её, она не смогла простить. Хотя и знала, что одно ее слово навсегда изменит его жизнь к лучшему. Но гордость, как обычно, все испортила.
И вот они уже полтора года не разговаривают. А самое ужасное в этом то, что, как недавно осознала Лили, этот парень ей нравится, не смотря на вечную вражду между слизеринцами и гриффиндорцами.
Такие мысли посещали девушку, сидящую на скамейке на территории школы и отчаянно пытающуюся вчитаться в учебник по трансфигурации. Увы, лучшей ученице на сей раз было точно не до учебы.
Мимо прошла компания, именуемая Мародеры. Они все безмерно раздражали девушку, а особенно ловец Джеймс Поттер. Он с первого курса не обделял ее вниманием, а потом и вовсе стал доставать ухаживаниями. Лили же считала, что этот заносчивый кретин и понятия не имеет о том, что такое настоящие чувства, что она для него как снитч, который хочешь поймать, а после этого не знаешь, что с ним делать. И девушка не хотела быть пойманной.
Поэтому она в очередной раз проигнорировала реплику Поттера: «Эй, Эванс, пойдем завтра в Хогсмид!». Тем более, все ее мысли занимал отнюдь не этот надутый павлин.
Северус… Она полтора года думала о нем, и гордость постепенно отошла на второй план, сменившись решимостью поговорить и наладить отношения. Ведь так не должно быть, чтобы из-за всего одного слова, сказанного сгоряча, оказались загублены сразу две жизни. Лили была твердо убеждена, что Северус больше всего на свете хочет помириться с ней.
Ведь юноша за время размолвки подходил к ней с намерением помириться столько раз, что и не сосчитать. Она же всякий раз прогоняла его.
И это должно стать достаточным уроком. Теперь же девушка была уверена, что Северус будет счастлив, что она простила его, и у них все станет лучше, чем прежде.
Она встала со скамейки и отправилась в библиотеку, где как раз должен находиться ее друг.

Северус больше года бегал за Лили, и это ему, наконец, надоело. Так странно: больше не было, как раньше, неудержимого желания вымолить прощение любой ценой и никогда не расставаться со своей любимой. Было только глухое раздражение: как она могла так поступить?
Да, слизеринец понимал, что сам виноват, но он всего лишь сказал неосторожное слово, только одно слово. Она же растоптала его и продолжала издеваться.
Но последней каплей было то, что недели две назад Лили при нем заигрывала с Поттером. Она же знала, что они с этим индюком злейшие враги, знала, что Мародеры всячески притесняли его и издевались над ним все годы обучения. И Северус был уверен, что именно поэтому бывшая подруга и полюбезничала с ним. Но потом одумалась, очевидно, поняв, что оно того не стоит.
Возможно, в другой ситуации Северус бы понял, что, раз Лили делает все назло ему, значит, он ей уж точно не безразличен. Но тогда он почувствовал лишь глухое раздражение, со временем все более усиливащееся.
И вот дошло до того, что он уже не очень-то и хотел мириться. В глубине души, конечно, слизеринец понимал, что это все временное и вызвано внешними раздражителями, но ничего не мог с собой поделать. Ему до смерти надоели капризы девушки, надоело, что она ломается, как сдобный пряник. Все надоело, и ничего не хотелось. И до этого состояния его довела та, которую он любил, ради которой был готов на все. Жестоко и грустно.
Об этом думал юноша, выходя из библиотеки. И тут нос к носу столкнулся с объектом навязчивых мыслей. Сказав: «Нам надо поговорить», Лили, не оборачиваясь, пошла к аудиториям. Ее самоуверенность злила, и бесило то, что Северус действительно пошел за ней, он ничего не мог с собой поделать.
Тем временем Лили нашла пустую аудиторию и зашла, сев за учительское место. Северус остался стоять, не обратив внимания на жест, приглашающий занять место за первой партой. Бывшая подруга вздохнула и заговорила:
- Знаешь, Северус, я думаю, что, наконец, нашла в себе силы простить тебя. То, как ты поступил, ужасно, и я уверена, что ты раскаиваешься в этом. Я не могла раньше принять твои извинения, так как ты должен был в полной мере почувствовать, как недостойно поступил. Попробуй извиниться еще раз, и, скорее всего, я тебя прощу.
Во время этого монолога злость все больше закипала в слизеринце. Он заговорил отрывисто и резко:
- Знаешь что, Эванс, я что-то не хочу извиняться. Я был твоим другом, оберегал и поддерживал, развлекал и давал советы. И ты считаешь, что ты в праве вытирать об меня ноги? Довольно! Не желаю иметь ничего общего с такой недалекой эгоисткой, как ты!
Выпалив все это, Северус, оставив растерянную Лили, выбежал из аудитории и не останавливался до самой слизеринской гостиной.
И только там до него дошло, что он только что натворил. Он же собственными руками разрушил свое счастье! Очевидно, Лили хотела помириться, а он не дал ей такой возможности. И, более того, сжег все мосты. Ну и как теперь жить?

Джеймс Поттер богат, знаменит и удачлив. Он всегда был уверен в себе и добивался своего, рано или поздно. Все девчонки Хогвартса без ума от него. Кроме одной.
С первого дня обучения в Хогвартсе Джеймс положил глаз на некую Лили Эванс, маглорожденную волшебницу. Он и сам не знал, чем девчонка ему так приглянулась. Она ничем особенным не выделялась из толпы ровесниц. Разве что, поумнее. В любом случае, ему захотелось с ней дружить. А получив отказ, Поттер был искренне удивлен. Но вместо того, чтобы как-нибудь за это отомстить, решил все-таки добиться согласия.
Шли годы, и в один прекрасный день Джеймс понял, что попросту влюблен в Эванс, принципиальную гриффиндорскую старосту. При этом он прекрасно отдавал себе отчет в том, что, если бы Лили согласилась с ним встречаться, он бы наверняка бросил ее меньше, чем через месяц. Но то, как упорно девушка сопротивлялась его непревзойденному обаянию, делало мысли о ней такими притягательными.
Дошло даже до того, что Джеймс поклялся себе в присутствии лучших друзей, что непременно женится на Лили. И сам испугался. Ведь даже если ему удастся добиться ее расположения, зачем же обязательно жениться? Тем не менее, путей к отступлению нет. Да и, к тому же, сам факт женитьбы, по глубокому убеждению ловца, еще не означает верность до гроба.
Тем не менее, стоило задуматься о решительных действиях. Ведь скоро они окончат школу, и его шансы, по мнению недоброжелателей, и без того мизерные, и вовсе приблизятся к нулевой отметке.
Сам же Джеймс был твердо уверен, что, как обычно, добьется своего. Вечером не спалось. Они с Сириусом не пошли на очередную ночную вылазку, так как после стычки со слизеринцами из-за принципиально неразрешимых идейных противоречий друг отдыхал в медицинском крыле. Джеймсу же стало нестерпимо скучно, и он достал Карту Мародеров – пергамент, показывающий местонахождение всех обитателей Хогвартса.
Сказав пароль, Поттер стал наблюдать без всякой задней мысли, кто где находится. И узнал одну весьма заинтересовавшую его подробность.
А именно: увидел Снейпа и Лили одних в аудитории. Поттер и сам не понял, что бы это должно значить, но решил немедленно прибежать туда и разрушить их уединение.
Сказано-сделано. Вот только Снейпа Джеймс не застал. Там была только безутешно плачущая Лили.
Ну и что делать? Джеймс никогда не был мастаком в утешениях. И, возможно, лучше всего было бы догнать Снейпа и хорошенько с ним разобраться. Но это он всегда успеет, а вот такой шанс нельзя упускать. Джеймс осторожно прикоснулся губами к губам Лили…и она ему ответила! Что и требовалось доказать.

Вот и подошло к концу обучение Лили в Хогвартсе, близился выпускной бал.
Это так печально: покидать сказку. Но Лили считала, что сказка у каждого должна быть в душе, и тогда все будет в порядке. Она навсегда сохранит в сердце мгновения счастья и ощущение чуда, которые однажды и навсегда подарил ей Хогвартс. И пусть из наивной девушки она превратилась в весьма умную барышню, это останется с ней навсегда.
Экзамены были успешно пройдены, документы в Аврорат поданы. И Лили теперь беспокоило только одно: с кем она будет танцевать на выпускном балу?
Нет, приглашений было не то, чтобы море, но вполне достаточно для выбора. Но ни с кем из них Лили не хотела идти. Она ждала, когда ее попросит об этом один-единственный человек. И дождалась…
Северус нашел Эванс у озера, где она очень любила гулять. Он начал говорить быстро, словно опасаясь, что она уйдет, не дослушав:
- Лили, послушай, я прошу прощения, я себя отвратительно повел. Но, может быть, ты все же согласишься пойти со мной на бал?
- Нет, мистер Снейп, не соглашусь. Я уже обещала все танцы одному человеку.
- Да? И кому же?
- Это не секрет: Джеймсу Поттеру.
Лили вовсе не доставило удовольствия увидеть, как лицо Северуса захлестнули отчаяние и ярость одновременно, ведь на самом деле ей очень хотелось пойти с ним на бал. Но она не могла допустить, чтобы об нее вытирали ноги. Гордость снова не давала покоя, заставляя делать то, о чем потом девушка будет горько сожалеть. Она резко развернулась и побежала в сторону замка, стараясь скрыть слезы в глазах.
Добежав, Лили обнаружила Джеймса Поттера, стоявшего в задумчивости в пустом коридоре. Ее охватили сомнения: она никогда не лгала, и, если сказала, что пойдет с Поттером, значит, должна пойти. Но ей так этого не хотелось, к тому же, Джеймс вполне мог уже кого-либо пригласить. Ведь от неё он добился своего и, скорее всего, уже потерял интерес к ней. Тем не менее, Лили всегда была очень смелой девушкой: она подошла к Поттеру и решительно произнесла:
- Привет, Джеймс.
- Ну, здравствуй, Лили. Ты чего-то хотела?
- Я это, ну, в общем… Ты пойдешь со мной на бал?
- Ты меня приглашаешь?
- Ну да…
- Смело.
- Ну, так что?
- Глупый вопрос, Лили. Конечно, пойду. В конце концов, это именно то, чего я всегда добивался.
И Лили все не могла понять: радоваться ей или огорчаться?
На балу Лили Эванс и Джеймс Поттер были вполне заслуженно объявлены самой красивой парой. В очаровательном голубом платье, легком и воздушном, Лили выглядела просто потрясающе. Да и Джеймс, как всегда, был на высоте.
Но все это не радовало мисс Эванс. Она испытывала угрызения совести, не заметив Северуса на балу. Кроме того, ей совсем не нравилось общество Потера.
Когда Джеймс отвел девушку в уединенный уголок, ей сразу почудилось в этом что-то неладное. И правда, он совершенно серьезно произнес:
- Лили Эванс, прошу тебя стать моей женой.
От удивления перехватило горло. Разумеется, нужно было возмутиться и отказаться…но Лили не смогла. И она совершила, по собственному мнению, самую большую ошибку в жизни, произнеся:
- Я согласна, Джеймс Поттер.
И все. Пути назад нет.

Так больно… Кажется, сердце разрывается на части. Его обожаемая Лили сегодня выходит замуж…не за него. И, кто знает, если бы это был человек незнакомый, может быть, было бы не так больно. Но это был Джеймс Поттер, его заклятый враг. В голову лезли мысли, одна мрачнее другой.
И Северуса охватила такая тоска, что он даже согласился на абсурдное предложение Люциуса Малфоя вступить в ряды преданных слуг некоего маньяка, отягощенного манией величия.
Но в последний момент все-таки передумал. Северус хорошо это помнил.
Должна была состояться церемония его посвящения в «славные» ряды Пожирателей. Он, как и условились, аппарировал прямо к особняку Малфоев. Там все было готово, и он широким шагом продвигался к воротам…но неожиданно остановился.
Он подумал о Лили. И о том, что вот сейчас жжет все мосты и окончательно ломает себе жизнь.
Да, Лили выходит замуж за Джеймса Поттера, и они будут жить вместе, возможно даже, долго и счастливо…но это ведь не повод делать то, о чем он наверняка будет жалеть. Одно Северус знал точно: он не испугался. Только круглые дураки путают понятия «трусость» и «осторожность». Он не хотел быть слугой, тем, кого постоянно унижают и на котором срывают злость, не хотел убивать и что-либо делать для убийств, не хотел презирать себя и, почти наверняка, умереть молодым.
Поэтому Северус аппарировал домой. У старинного особняка Принцев была непревзойденная защита, и нечего было волноваться, что Пожиратели ворвутся к нему в дом.
В тот день, день основания четы Поттеров, Северус был ужасно пьян. И ему было хорошо…но очень недолго.
А потом Снейп решал, что будет делать дальше. Одно неоспоримо: дальше надо жить. И он открыл небольшой магазинчик зелий в Косом переулке. Ведь после недавней смерти родителей от волшебной лихорадки у него осталось совсем мизерное состояние, а жить на что-то надо. И Северус, не смотря на свое разбитое сердце, был убежден, что не пропадет.

Самая красивая невеста ничего не видела из-за застилающей глаза пелены слез. Лили Эванс шла к алтарю как на эшафот, все думая о том, что могла все изменить, вовремя остановить это безумие…могла…но не стала.
И ответ за последствия своего поступка нести только ей самой. Также девушка заметила, что и жених был вовсе не радостен. Она-то была убеждена, что он с детства хочет, чтобы она была его, больше всего на свете. А теперь идет к алтарю как в воду опущенный. Это все было странно, но разбираться не хотелось, да и не зачем…
Это все напоминало кошмарный сон, и больше всего на свете Лили хотелось проснуться. Так часто бывает: начинается с глупости, потом не хочется признаваться, а затем все заходит настолько далеко, что не остановишь.
Как и этот затянувшийся фарс.
Хотелось бросить все и сбежать, но Лили уже не могла. Она никогда не позволила бы себе такое в присутствии гостей. К тому же, Северус не пришел, а это очень задело ее. И она решила, что, раз его не волнует это, так тому и быть.
И только когда их с Джеймсом объявили мужем и женой, Лили окончательно осознала, что пути назад нет. Вот так и рушатся мечты.

Глава 3: «Нападение»

Прошло уже больше года с момента рождения Алекса и Гарри, а их родители все никак не могли привыкнуть к изменениям в их жизни.
Действительно, им было нелегко. Лили все никак не могла смириться с тем, что вместо любимого Северуса ей придется жить с Джеймсом. По ее мнению, нет ничего хуже, чем прожить всю жизнь с этим надутым болваном, интересующимся только квиддичем и девушками. Даже то, что он старался быть более-менее хорошим отцом и мужем, не смягчало ситуации, ибо получалось у него, мягко скажем, не очень.
Джеймсу тоже было тяжело: он все никак не мог поверить, что является не веселым холостяком, а человеком семейным; что теперь он должен показывать хороший пример; что не может, как раньше, уходить на несколько дней и возвращаться со сладкими воспоминаниями о приятно проведенном с прекрасными незнакомками времени. Он пытался оставить все в прошлом, но получалось не всегда, он же не железный.
Кроме того, невозможно хранить верность одной женщине с таким другом, как Сириус Блэк. Кто, как не лучший друг, втянет в немыслимую авантюру, а в ответ на «Мне завтра будет стыдно перед женой и детьми» ответит: «Нечего было жениться»…
Так что жизнь шла со скрипом, супруги ссорились постоянно и, если бы не дети, давно бы развелись.
Что же касается детей, они были несчастными, остро чувствуя, что родители их не любят.
Даже не то, чтобы не любят, в глубине души любят, конечно. Просто это чувство зачастую вытеснялось досадой на свою, как они считали, загубленную жизнь.
Просто Джеймс и Лили искренне верили, что, если бы не дети, они могли бы быть счастливыми. А теперь же им приходится жертвовать ради Алекса и Гарри всем, что им дорого.
Но дети, естественно, этого знать не могли. Они просто чувствовали, что родители холодно к ним относятся.
При этом Лили иногда играла с Гарри, брала его на руки. Ей нравилось, что мальчик похож на нее поведением, и что у него ее глаза.
Джеймс же в те редкие минуты, когда надумывал поиграть с детьми, всегда выбирал Алекса.

А в тот день Джеймс окончательно понял, что они с Лили на грани разрыва, что их связывает хрупкая нить, тонкая до невозможности. И ради детей решил упрочить эту связь.
Он долго уговаривал жену пойти в ресторан на романтическое свидание, чтобы попытаться спасти отношения. Лили упиралась, так как, в отличие от мужа, воспринимала грозящую детям опасность всерьез. Но, в конце концов, Джеймс, как и всегда, своего добился.
Чета Поттеров оставила со своими детьми няню Эрику Фраерз и отправилась на свидание спасать отношения.

Вольдеморт был как никогда близок к цели: избавиться от детей Поттеров.
Регулус Блэк передал ему пророчество, из которого ясно, что он не сможет спокойно жить, пока не убьет этих детей. Этот Блэк вел себя в последнее время странно. В частности, передал пророчество в надежде получить место среди его слуг, а теперь, получив разрешение, не спешил вливаться в их ряды, ходил в послушниках. Но с этим будет время разобраться после.
Казалось бы, зачем Темному Лорду дети? Темный волшебник был достаточно умен, чтобы не рисковать всем ради призрачной угрозы, тут дело в другом. Просто он чувствовал, что эти дети представляют опасность. А ведь он никогда не ошибался, потому и смог достичь таких высот. И он знал точно, что ему необходимо убить этих детей ради собственного спокойствия.
Но Поттеры спрятались, и никто не мог их найти. Темный Лорд применял множество методов, в том числе наказания для нерадивых слуг, которые не могут справиться с несложным заданием, но все равно это не приносило плоды.
И вот Вольдеморту повезло: слабость человеческой натуры в очередной раз сослужила ему службу.
К нему пришел довольно жалкий человек: Питер Петтигрю. Предатель, готовый на все ради собственного спокойствия: убивать, подставлять, предавать…
Именно это ничтожество Поттеры и додумались сделать своим Хранителем Тайны. И он, естественно, поспешил оказать Темному Лорду услугу: рассказать о местонахождении семьи.
Эти жалкие создания, его слуги, были, тем не менее, нужны Темному Лорду. Он ни во что не ставил этих людишек, и при малейшей надобности пожертвовал бы любым из них, но именно они бездумно выполняли любой приказ, готовы были на все ради него. Поэтому он их и держал.
И сейчас, узнав местонахождение Поттеров, он согласился принять Петтигрю в ряды своих преданных слуг.
Но предатель совершенно не интересовал Лорда. Он хотел убить детей и их родителей. Казалось бы: с детьми понятно, но зачем родителей-то убивать? Хотя и это, разумеется, очевидно. Хоть Вольдеморт и верил в собственную неуязвимость, ему вовсе не нужно было иметь за спиной непримиримых врагов: родителей убитых детей.
И он решил пойти туда сам, ведь, согласно пророчеству, убить детей может только он лично. Вольдеморт не видел опасности: ну что могут сделать двое детей и перепуганные родители? И он пошел в убежище Поттеров, но и представить не мог, что это будет начало конца.

Регулус уже даже не боялся, он давно все решил. Он не может не присоединиться к Вольдеморту, не может присоединиться, не может жить с тем, что натворил… Выход очевиден: просто не жить.
Яд очень хорош, Регулус специально выбирал: действие замедленное, а противоядие найти почти невозможно. Замедленное действие ему понадобилось, чтобы сделать еще одно дело, последнее.
Регулус хотел просто поговорить с братом. Он знал, что Сириус презирает его, и ни на что не надеялся. Только на то, что он его выслушает, просто выслушает. И ничего больше.
У них всегда были более чем натянутые отношения, Сириус всячески унижал его, доказывал свое презрение. И Регулусу понадобилось, чтобы именно брат выслушал его исповедь перед смертью. Ведь молодой Пожиратель был убежден, что Сириус не будет его жалеть, не будет ему сочувствовать. И только надеялся, что брат выслушает до конца. Больше ему ничего не требовалось.
Именно с этой мыслью Регулус появился спустя полчаса на пороге дома Сириуса. Постучал. Брат открыл дверь и, увидев его, хотел захлопнуть прямо у него перед носом, но Регулус оказался быстрее.
Он просунул ногу в дверной проем и быстро сказал:
- Сириус, я больше никогда ни о чем тебя не попрошу. Просто выслушай меня.
Некоторое время стояла тишина, а потом брат молча отошел чуть в сторону, пропуская Регулуса, при этом смотря на него взглядом, который мог бы убить на месте.
Регулус заговорил. Он понимал, что с каждым словом о Пожирателях и пророчестве брат начинает его все больше и больше ненавидеть, но не мог остановиться. Все говорил и говорил.
Он все рассказал: о пророчестве, о замкнутом круге и о яде. Ему показалось, что при последних словах в глазах брата мелькнуло беспокойство. Но, видимо, просто показалось, поскольку в следующее мгновение тот равнодушно спросил:
- И почему ты со всем этим пришел ко мне?
- Я просто хотел кому-то рассказать, кому-то близкому. Ты подходишь идеально: ты мой брат, и ты точно не будешь меня жалеть и пытаться спасти. Да и не сможешь. От «Поцелуя Смерти» нет противоядия.
Сириус на мгновение опешил. Какой ещё поцелуй смерти?! Стоп, это же сильный яд... Нет, Регулус не мог! Он же трусишка! И хитрец. Напустив на себя равнодушный вид, Сириус убеждённо заговорил:
- Ты же слизеринчик, братец. Ты просто не мог принять яд. Это какая-то уловка, и я узнаю…
Дальше Регулус не слушал, просто не мог. Для него все слилось в монотонный гул. Единственное, что он понял, это то, что Сириус его не простил. Жаль…
Тем не менее, последним, что Регулус запомнил перед тем, как потерять сознание, были сильные руки брата, подхватившие его.

Сириус напугался как никогда в жизни. Он действительно не верил, до последнего мига не верил, что брат решится на столь отчаянный шаг. Ведь он действительно считал Регулуса трусом и мягкотелым, он никогда и не думал, что брат решится на такой отчаянный поступок, что сможет… И только теперь понял, что готов на все, чтобы его спасти.
У них всегда были сложные отношения. Более того: всем казалось, что Сириус ненавидит младшего брата. В том числе и самому Сириусу порой. Но он всегда испытывал к Регулусу двойственные чувства, ни на минуту не забывая, что это все же его родной брат. Но родственные чувства перебивало заносчивое поведение Регулуса.
И Сириусу даже в голову никогда не приходило, что брат может себя так вести не со зла, а просто потому, что запутался и не видит выхода. И что он, как старший брат, должен был поинтересоваться его делами, попытаться помочь. А не доводить дело до такого страшного итога.
Но Сириус не верил, что все кончилось именно сейчас, когда, наконец, он осознал, что любит брата. Он оттащил Регулуса в свою комнату и уложил на кровать, а сам стал судорожно искать выход. Но он не знал ничего о яде, который принял брат, не знал, есть ли противоядие. Все обо всех ядах знал только один человек, к которому, если бы речь шла о его жизни, Сириус никогда бы не обратился. Но речь шла о жизни брата.
Он подбежал к камину, взял горсть летучего пороха и решительно произнес: «Снейп-меннор!».

Северус был намерен просто отдохнуть от всего. Ведь столько всякого сразу навалилось: возвышение Лорда, необходимость на время закрыть магазин, ведь теперь он враг Вольдеморта, и ему небезопасно даже выходить из дома; рождение у Поттеров сразу двоих детей; попытки Поттера сближения с Лили…
В общем, Северус взял из своей библиотеки довольно интересную книгу и приготовился провести весь день за чтением, как вдруг….
Из камина вышел его давний заклятый враг Сириус Блэк. Вышел без палочки и с поднятыми руками, всем своим видом показывая, что драться он не намерен.
Тем не менее, во всем, что касается Блэка, было очень легко заподозрить неладное. Именно он больше всего ненавидел Снейпа, унижал все школьные годы, даже пытался убить… А теперь, как ни в чем не бывало, приходит просто поговорить…
Разумеется, проще всего было метнуть во врага каким-нибудь заклинанием, или же просто выставить за дверь. Но любопытство победило. Да, слизеринцы тоже очень любопытны. Но не из безбашенности, как гриффиндорцы, а потому что знание – сила.
Вот и Северус пожал плачами и произнес: «Говори».
И Блэк рассказал про Регулуса. Надо же, глупый мальчишка! Северус сразу же почувствовал укол совести: он должен был понять, что тот после всего произошедшего предпримет нечто подобное, но полностью погрузился в переживания от окончательной потери Лили. «Поцелуй Смерти» – очень сильный яд, но у Северуса есть противоядие, он недавно сам его изобрел. И, конечно, он был готов немедленно применить его. Но решил извлечь выгоду, поставив Блэку условие. Нет, сволочью Северус не был никогда. Если бы Блэк отказался, он бы все равно никогда не позволил Регулусу умереть. Но ведь попытка не пытка… К тому же, узнает, на все ли Блэк готов ради брата. Так что он произнес:
- У меня есть противоядие, Блэк. И я готов его тебе дать. Но с условием.
- Ты ставишь условия? Вы же с Регулусом дружили!
- Блэк, ты что, бредишь? Сам же говорил, что дружба на Слизерине – как частушки на похоронах.
- Твои условия?
- Ты поможешь мне жениться на Лили.
- Но она замужем за Джеймсом!
- Но они друг друга не любят, и это все знают, только они одни все делают вид, что все в порядке.
Некоторое время стояла тишина, и, когда Северус уже был готов сказать, что ему ничего не надо, и кинуться в подземелье за противоядием, Сириус тихо сказал:
- Я согласен.
И Северус побежал в подземелье, еще не осознавая, что ему удалось провести Блэка.

Лили все свидание терзали мрачные предчувствия, так что у них с Джеймсом ничего не вышло: ни приятных объяснений, ни романтики. Она только хотела поскорее вернуться домой, а муж злился, считая, что ей неприятно его общество. И, сказать по правде, был недалек от истины.
Тем не менее, они посидели в ресторане пару часов, потом пошли домой пешком. А чувство тревоги все нарастало и нарастало, страх все больше опутывал своими липкими щупальцами. И, наконец, Лили поняла, что только одно могло в ней вызвать такой глубокий неосознанный ужас: угроза жизни детей. Хоть она их не особо любила, материнский инстинкт был сильнее нее. Так что женщина просто молча аппарировала домой, муж последовал за ней.
А самого дома уже и не было: только обломки, супруги бросились на поиски детей.
Они обнаружили труп Эрики, а рядом плачущих, но абсолютно здоровых детей. Вот только на лбу у них были совершенно одинаковые шрамы в виде молний. А рядом лежал... мёртвый Тёмный Лорд
А потом был день Победы, который праздновался всеми волшебниками. Были процессы над последователями без вести пропавшего Темного Лорда, были восхваления Мальчиков-Которые-Выжили, как теперь величали близнецов Поттеров Как было дело, неизвестно, от чего умер Тот-Кого-Нельзя-Называть – тоже, поэтому Избранными сочли обоих близнецов.
Но для Лили и Джеймса, переехавших жить в фамильный особняк Поттеров, доставшийся Джеймсу по наследству от родителей, был огромный, почти эпохальный скандал в семье. Три дня в доме Поттеров не прекращался ор, на детей практически не обращалось внимания. Родители выясняли отношения.
Лили выговаривала Джеймсу, что в такой момент он не подумал о детях, увел ее, оставил все на няню, говорила, что смерть няни на его совести. Джеймс отвечал, что им и няню-то пришлось завести только потому, что Лили никудышная мать, не любящая детей и не заботящаяся о них.
Супруги перебили всю посуду и почти охрипли. И неизвестно, сколько еще продолжалось бы это безумие, если бы не случайность: дети, предоставленные сами себе, напились какой-то гадости из зелий Лили. Их сумели откачать в больнице Святого Мунго. Но все общество было потрясено тем, что герои чуть не погибли от того, что их родители недобросовестно относятся к своим обязанностям.
В общем, Поттерам пришлось забыть обиды и снова жить как нормальная семья. Но всем было ясно, что развод – дело времени. И только Джеймс и Лили ради детей все пытались склеить разбитую семью.

Регулус очнулся, чувствуя жуткую слабость во всем теле и разочарование от того, что он все-таки жив.
Он жив, и ему не хватит больше сил на вторую попытку. Ему придется как-то жить с тем, что он натворил, с постоянным чувством вины, ему никто не поможет…
Поток мучительных мыслей был прерван воспоминаниями: его визит к Сириусу, рассказ, презрение в глазах брата… Так почему же он все-таки жив? И находится, судя по всему, в комнате Сириуса.
В следующее мгновение дверь комнаты отворилась, и вошел его брат. Сириус выглядел обеспокоенным и держал в руках поднос с едой. Что же происходит? Этот вопрос задал Регулус сразу после того, как, по настоянию брата, немного поел и выпил укрепляющего раствора. Брат вздохнул и ответил:
- А что тебе хотелось бы знать, Регулус? Вольдеморт исчез, близнецы Поттеры объявлены героями, весь магический Лондон празднует.
- Меня обвинят в пособничестве Вольдеморту и будут судить.
- Нет.
- Но…
- Брат, ты что, забыл, что я работаю в Аврорате? Я применил свои связи, и ты полностью оправдан.
- Но зачем это тебе?
- Регулус, я тебя выслушал, как ты и просил. И понял, что был не прав. Я мог сколько угодно говорить, что ты мне безразличен, но это неправда. Ты мой брат, Регулус. И я обещаю, что никогда больше не брошу тебя.
Это было самое невероятное, что юный Блэк мог услышать из уст брата. Но он точно знал, что Сириус говорит правду, ведь брат никогда не лукавит. Он был счастлив, и только одно беспокоило:
- Сириус…
- Да?
- Почему я жив? Я же все просчитал. У этого яда нет противоядия.
- Есть, братишка. Ты всегда был по Зельям в десятке лучших, но, к счастью, в этот раз ошибся.
Больше на эту тему они не разговаривали, хоть Регулус и чувствовал, что брат что-то скрывает. Он был уверен, что все у них будет хорошо.

Глава 5: «В Хогвартс»

Гарри Снейп обычно не ждал своих Дней рождения. Никогда. Потому что никогда они не приносили ничего хорошего. Как и вся его несчастная жизнь.
Мальчику было всего десять лет, и за это время он не испытывал ничего, кроме унижений и неприязни близких людей. Это больно, с каждым днем все больнее.
Хоть это не очень-то типично для такого возраста, Гарри был реалистом и предпочитал всегда смотреть на вещи трезво.
Родного отца Гарри практически не помнил, они с мамой развелись, когда ему было всего года три, так что всю информацию о Джеймсе Потере он почерпнул из разговоров мамы и отчима. Он узнал, что Поттер черствый эгоист, и его брат Алекс такой же, и заочно, практически их не помня, испытывал к ним сильную неприязнь.
А свою семью, Снейпов, он любил, хотя они и не отвечали ему взаимностью.
Отчим, Северус Снейп, талантливый зельевар, хозяин преуспевающего магазина зелий. Он злейший враг Джеймса Поттера и отчаянно ненавидит Гарри. Он превратил мальчика практически в их домашнего раба, и внушает всем домашним, что именно так с ним надлежит обращаться.
Мама, Лили Снейп, ученый, пишет научные статьи, пользующиеся большой популярностью. Она не то чтобы презирает Гарри, хуже. Она к нему абсолютно, совершенно безразлична. Слишком уж сын напоминает ей ошибку молодости, едва не ставшую непоправимой.
Брат, Стивен Снейп, самый худший кошмар. Тот, кто с наибольшим желанием и успехом превращает жизнь Гарри в кромешный ад. Стиву семь лет, но он уже достаточно коварен, и лучше всех запоминает уроки отца, как следует обращаться со старшим братом.
Сестренка, пятилетняя Синтия, единственная, кто хорошо относится к Гарри. Она не обращает внимания на предостережения родителей, не следует примеру старшего брата… Гарри очень любит сестру.
В общем, так или не так, но именно таким было представление о семье Гарри Снейпа.
Но этот День Рождения Гарри ждал с большим нетерпением, ведь ему исполнялось одиннадцать лет. И хоть не будет ни праздника, ни подарков, Гарри ждал нечто такое, что все это затмит: ему хотелось получить заветное письмо из самой лучшей в мире школы. Он надеялся и верил, что его пригласят учиться в школу, где учились его мама, отчим, родной отец. В Хогвартс.
Это значит для мальчика многое, ведь это его единственный шанс вырваться из обыденного существования и жить как нормальный человек, а не домовой эльф, а возможно, он даже найдет друзей.
И первый раз в жизни случилось то, чего Гарри страстно желал. В день своего рождения он получил заветное письмо и был счастлив как никогда в жизни. Семья, помимо искренне обрадовавшейся за него Синтии, не выразила никаких эмоций. Но Гарри давно решил, что поступит на Слизерин, где учились отчим и все друзья семьи, и сделает все, чтобы им гордились.

Алекс Поттер обычно не ждал своих Дней рождения. Не смотря на то, что он всегда ждал от жизни чуда, она приносила ему мало хорошего.
Но мальчик не унывал: он был убежденным оптимистом. Возможно, кто другой впал бы от такой жизни в затяжную депрессию. Алекс был так уж устроен: он находил хорошее даже в самых безнадежных ситуациях.
Ситуация была та еще. Родители развелись, когда Алексу было всего три года, и мама ни разу не попыталась увидеть его. Алекс мало знал о ней. Знал, что мама вышла замуж за заклятого врага его отца. Он не знал этого типа, Северуса Снейпа, но заочно ненавидел его. Считал его виновным в том, что у него нет нормальной семьи, как у большинства детей. И испытывал неприязнь к своему брату Гарри. Да и не воспринимал он его как брата. Ему казалось, что Гарри живет гораздо лучше, чем он сам. Ведь у брата семья: отец, мать, брат и сестра. Они, наверное, счастливы.
Что же касается отца, с которым Алекс жил, Джеймс Поттер, казалось, вовсе не замечал сына.
У папы постоянно были женщины, они приходили и уходили, и ему не было никакого дела до того, что такая нездоровая обстановка в доме может плохо сказаться на психологическом здоровье его сына. Более того, здоровьем сына он никогда не интересовался. Даже когда Алекс серьезно заболел, мистер Поттер не соизволил поинтересоваться у Мэри о его самочувствии.
Мэри. Это няня Алекса. Да, она ухаживает за ним и делает все, что нужно. И мальчик долгое время верил, что он действительно не безразличен ей, что она его любит. Но из случайно подслушанного разговора няни и ее подруги, заглянувшей на чай, мальчик понял, что является для нее всего лишь работой. Это было больно, но даже такое открытие не разрушило природный оптимизм Алекса.
А этого Дня рождения Алекс очень ждал. Он был убежден, что на свое одиннадцатилетние непременно получит письмо из Хогвартся, школы чародейства и волшебства. Действительно, Алекс верил в то, что поступит в Хогвартс, и жизнь его сразу же изменится к лучшему. Прежде всего, он был убежден, что найдет друзей, они ему очень нужны.
Да, у Алекса Поттера совсем не было друзей, но это была не его вина. Просто они ни с кем не дружили семьями, а Мэри не считала нужным знакомить своего подопечного с ребятами его возраста. Но Алекс знал, что сумеет найти друзей, настоящих и на всю жизнь.
А еще он хотел поскорее начать учиться в волшебной школе. Вернее, привлекала Алекса вовсе не учеба, а приключения, которые, он был уверен, ожидали его.
Надежды мальчика оправдались: ему пришло заветное письмо в его День рождения. Ни отец, ни няня не выказали радости, но это было и не нужно, Алекс был в приподнятом настроении и полон радужных надежд.

В преддверии первого сентября Косой переулок был переполнен детьми и их родителями. Все сновали туда-сюда, покупая форму и школьные принадлежности.
Семей было много, и все очень разные, но наше пристальное внимание привлекают всего две: Поттеры и Снейпы.
Алекс прекрасно понимал, что отец идет вместе с ним за покупками к школе вовсе не из-за внезапно вспыхнувших родственных чувств. Просто Джеймс Поттер положил глаз на Саманту Кельвин, секретаршу большой шишки из Министерства, обалденно красивую леди. А Алекс понадобился потому, что у Саманты была дочка, Кандида, и вообще мисс Кельвин очень любила детей. Вот Джеймс и присоединился к ней под предлогом совместного похода по магазинам.
Родители уединились, на некоторое время, предоставив детей самим себе. Канди о чем-то возбужденно говорила. Алексу эта девчонка не понравилась с самого начала, что не удивительно. Ну не любил он девочек, играющих в чопорных леди, раздражали они его.
Так что он слушал вполуха, оглядывая семьи, шныряющие туда-сюда. И тут неожиданно увидел стоящего в одиночестве мальчика, похожего на него всем, кроме цвета глаз. Гарри. Алекс, пожалуй, и сам не мог понять, что им руководило, но вдруг неудержимо захотелось подойти к брату. Наговорить ему гадостей, и как можно больше.

Гарри вместе с семьей был в Косом переулке. Конечно, они пошли туда не ради него. Снейпы просто решили развлечься, а он должен ни в коем случае им не мешать.
Естественно, Гарри нужны школьные принадлежности и форма, и Снейп не собирался отказывать в этом пасынку. Конечно, не по доброте душевной. Он просто не мог допустить, чтобы о семье Снейпов говорили, что они не заботятся о ребенке.
Так что Гарри покупали вещи, и даже недешевые. Проблема была в другом: все, что ему покупали, слишком строго для одиннадцатилетнего мальчика. Не было ничего веселого, никаких приятных дополнений в виде метлы, домашнего животного или журнала по квиддичу, которые так любят дети.
Да, с раннего детства привыкший к строгости Гарри на самом деле не особо хотел все эти глупости, о которых мечтают его сверстники. Что действительно огорчило ребенка, так это то, что ему не купили сильно приглянувшийся набор юного зельевара. Он не нес особой смысловой нагрузки, но там были красивые колбочки с разнообразными жидкостями, которые можно было смешивать, получая неожиданные и весьма интересные результаты. Но отчим не пожелал купить для Гарри что-либо, не входящее в необходимый минимум.
А теперь Стивену и Синтии захотелось поесть мороженое. Снейпы удалились в кафе, а Гарри оставили ждать их на улице и ни в коем случае ни во что не встревать. Он стоял и скучал, как вдруг увидел свою точную копию, только с глазами другого цвета. Без сомнения, Алекс. Братец направился в сторону Гарри с явным намерением поссориться или даже подраться. Умом-то Гарри понимает, что ему следует немедленно отойти в сторону и не допустить конфликта. Но он устал, расстроен и наотрез отказался слушать голос разума. Не раздумывая, Гарри шагнул вперед.

Многочисленные посетители Косого переулка в тот день наблюдали необычную картину: друг напротив друга стоят самые знаменитые герои, Мальчики-Которые-Выжили, и ссорятся.

Алекс начал с ходу:
- Надо же, кого я вижу! Снейп. Неприятная встреча.
- Видеть тебя, Поттер, большое огорчение. Но, к сожалению, здесь могут ходить все, даже ты и твой безбашенный папаша.
- Не смей так говорить о моем отце!
- А что, ты не знаешь, что о нем все думают? Он самый безрассудный аврор из всех известных. И, кстати, неприятный тип.
- Это твой Снейп отвратительный тип! Заперся в этой…как ее… лаборатории и зелья готовит. Мерзкое занятие.
- Не более чем сажать людей не потому, что они в чем-то виновны, а потому, что они тебе не нравятся!
- Да как ты смеешь?

Всем свидетелям было понятно, о ком идет речь: как и их дети, это были личности, известные многим.
Северус Снейп, личность неоднозначная. Многие считали его чуть ли не Пожирателем, хотя теперь-то абсолютно ясно, что это не так, у него и метки-то нет. Он великолепный зельевар, его умение спасло жизни многим волшебникам. Разумеется, за солидную плату. Раньше с ним было невозможно общаться из-за характера, который выдерживали немногие. Но потом он женился, и все изменилось. Он стал вежливее в общении, терпимее к людям, у него даже друзья появились. И его семья многим казалась примером для подражания.
Джеймс Поттер, великолепный аврор. Он как раз, как и все гриффиндорцы, был весьма предсказуемой и однозначной личностью. Ненавидел слизеринцев, был бесшабашно смелым и завзятым бабником. Женщины обожали его. Работал он самозабвенно, и действительно имели место быть случаи, когда он арестовывал людей из личной неприязни, но, если они не были виновны, за дело обычно брался известный адвокат Регулус Блэк. Людей оправдывали, а Джеймс приносил свои извинения. Так что всем было ясно, что обвинения обоих мальчишек беспочвенны и основаны на личной неприязни.

Что было потом? А потом появились именно те, о ком говорили дети. Спорщики сразу же побледнели и поспешили к родителям. И Поттер, и Снейп были весьма недовольны увиденным, а они всегда сильно наказывали Алекса и Гарри.

На вокзале было полно народу, не протолкнуться. Все дети были с родителями, которые помогали им и поддерживали на пути во взрослую жизнь, обещали, что будут писать. Только Алекс стоял один, с совершенно потерянным видом. Отец на работе, няня же оставила его на вокзале и побежала на свидание.
И вот Алекс с ужасом обнаружил, что понятия не имеет, как попасть на платформу 9 и ¾. Он не привык сдаваться, и прекрасно понимал, что, если чего-то не знаешь, надо у кого-то спросить. И выбрал для этой цели шумную семью рыжеволосых волшебников. Это мужчина в помятой одежде, полная женщина и целый выводок их рыжих детей. Мальчик подошел к женщине и спросил:
- Простите, как попасть на платформу 9 и ¾?
- Ой, ты первый раз, да? Не волнуйся, мой мальчик. Надо всего лишь пройти прямо сквозь стену, соединяющую платформы 9 и 10. Если волнуешься, лучше разогнаться.
Конечно, Алекс волновался, но виду решил не подавать, он же Поттер. Сквозь стену прошел вместе с сыном той женщины, веснушчатым мальчиком в поношенной одежде, сразу внушившим ему симпатию.
В купе они тоже сели вместе, представились и разговорились. У Алекса и мальчика, Рона Уизли, оказались общие интересы. Они как раз увлеченно обсуждали чемпионат по квиддичу, на котором, правда, их не было, как растрепанная девчонка вбежала в купе и стала настойчиво интересоваться у ребят, не видели ли они какую-то жабу Невилла.
С первого взгляда девочка, представившаяся Гермионой Грейнджер, не понравилась Алексу. Кто же мог тогда подумать, что они втроем вскоре станут неразлучными друзьями…

Гарри ехал на вокзал в сопровождении семьи Малфоев. Это известная всем волшебникам чистокровная семья, очень влиятельная и богатая.
Люциус, глава семьи, известен также своим умением выкручиваться из всех, даже абсолютно безнадежных ситуаций. Он смог при наличии неопровержимых доказательств того, что являлся одним их ближайших слуг Темного лорда, не только избежать Азкабана, но и не потерять ни своих денег, ни авторитета и влияния.
Естественно, у таких людей друзей не бывает, но у него были не плохие отношения с Северусом Снейпом. Оба называли это взаимовыгодным партнерством и были этим весьма довольны.
И сейчас Малфои любезно согласились взять с собой Гарри, так как Снейп был занят на работе, а его жена предпочла пойти с детьми в зоопарк
А Малфои как раз провожали в школу своего сына Драко. Этот мальчик немного эгоистичный и чопорный, но в гораздо меньшей степени, чем его отец. Хотя изо всех сил старался подражать ему, из-за чего первое впечатление, которое он обычно производил на своих сверстников, было весьма неприятным. Но Гарри не из тех, кто судит поверхностно, что большая редкость для его возраста. Так что именно он, один из немногих, сумел за короткое время найти общий язык с Драко. И, когда добрались до платформы 9 и ¾, они уже весело болтали.
На платформе оказался алый поезд, что показалось Гарри безвкусным, но вслух распространяться он об этом не стал. Выслушав наставления четы Малфоев о том, что необходимо хорошо учиться, достойно себя вести и непременно попасть на Слизерин, мальчики пошли искать свободное купе.
Свободного не нашлось, но их пригласила в свое девочка из весьма чистокровной семьи, Панси Паркинсон. Ее можно было назвать дурнушкой, но в таком возрасте это никого особо не волнует. Так что дети нашли общий язык и быстро подружились.

Распределение было самым важным моментом в жизни каждого первокурсника, во многом определяя его дальнейшую судьбу. Ведь всем известно, что в Гриффиндор попадают храбрые студенты, в Слизерин – хитрые, в Когтевран – умные, а в Пуффендуй – идиоты, но их, чтобы не обидеть, называют трудолюбивыми
Нервничали все, даже те, чье распределение больше ни у кого не оставляло ни малейших сомнений.
Все шло своим чередом: ученики подходили, надевали распределяющую шляпу и с трепетом узнавали свою дальнейшую судьбу.
А потом очередь дошла до Алекса Поттера и Гарри Снейпа, и все замерли. Почти каждого человека в Большом зале, где проходило мероприятие, волновало, на какой факультет поступят герои. Всем детям хотелось учиться на одном факультете с героем, деканам – стать наставником героя. Когда Алекс подошел к шляпе, зал замер в ожидании. Вердикт шляпы был «Гриффиндор», и по реакции наблюдателей становилось ясно, что, несмотря на все сомнения, он был вполне ожидаем.
А вот то, что Гарри Снейпа шляпа отправила в Слизерин, для большинства стало неожиданностью и потрясением. Не верилось, что тот, кто победил Вольдеморта, олицетворение мирового зла, будет учиться на том же факультете, что и он. Некоторые даже стали сомневаться, что зло победили оба брата.
Что же касается самих знаменитостей, было заметно, что их обрадовало распределение. Там, куда они попали, их ждали друзья: Рон Алекса, Драко и Панси Гарри.
Сами же братья были убеждены, что у них нет ничего общего, что их пути окончательно и бесповоротно расходятся. Они не могли даже предположить, что у них один путь.

Глава 7: «Алекс Поттер: пять лет учебы»

Часто в жизни бывает так, что после сильнейшего стресса вместо того, чтобы срочно придумывать, что делать, человек вдруг начинает вспоминать свое прошлое.
Вот и я сейчас вместо того, чтобы действовать, что-то предпринимать, сижу в гостиной дома с чашкой кофе и вспоминаю…

Мой первый курс в Хогвартсе…
А все так хорошо начиналось... Я не зря так ждал первого учебного года в новой школе. Началось для меня обучение с осуществления заветной мечты: у меня появились друзья. Вернее, сначала всего один друг – Рон. Мы познакомились еще на вокзале, вместе поступили на Гриффиндор и оба были полны надежд на веселое и полное приключений времяпрепровождение.
И тогда же начались наши постоянные стычки с моим братцем Гарри и его дружками: Малфоем и Паркинсон. Подумать только, эти заучки пришли в школу, чтобы получить новые знания. Вот зануды! Нет, не то чтобы мы с Роном не стремились к этому, просто... ну кому это важно в одиннадцать лет? Ведь это как раз время открытий и великих свершений, захватывающих приключений, загадок и тайн. Мы искренне верили в это.
Действительно, во многом начало года оправдало мои ожидания. Чего стоит то, что меня приняли в квиддичную команду: я же стал самым молодым ловцом за последние сто лет, и это воодушевляло, внушало оптимизм и энтузиазм.
А потом мы с Роном вышли победителями из схватки со взрослым горным троллем. Ввязались не ради славы, в тот момент нам хотелось только одного: спасти Гермиону Грейнджер. Ее считали заучкой и зазнайкой, мы обидели ее и, сами того не желая, подвергли смертельной опасности. Так что помочь – наш долг. И мы с ним справились.
Да, наша декан МакГонагалл сообщила, что это благодаря нашему потрясающему везению, но ведь наша ловкость тоже кое-что значит. Именно тогда и образовалась наша Гриффиндорская Тройка – я, Рон и Гермиона Грейнджер. И шансы мои и Гарри окончательно уровнялись. В свою очередь их называли Слизеринской Тройкой, и стычки между нами были делом обычным.
Нас очень заинтересовала история с троллем, а также информация о краже из волшебного банка таинственного предмета. Хотелось узнать, кто за этим стоит. Да еще этот гигантский трехголовый пес... Мы с Роном и Гермионой видели его. Что он делал в Хогвартсе, и почему больше никто его не видел? Собачку держали в коридоре на третьем этаже, куда еще в начале года всем запретили ходить. Что МЫ там делали? Хм, даже стыдно сказать. Мы искали кабинет чар и заблудились. Мы же были первокурсниками. Хогвартс – большой замок, здесь множество коридоров, потайных ходов, фальшивых дверей, лестницы меняют свое направление... В общем, мы к двери подошли, постучали. Вдруг слышим – Филч за углом что-то орет про нарушителей. Филч – это школьный завхоз, и ему на глаза лучше не попадаться. Вечно ходит со своей драной кошкой, Миссис Норрис. Эту парочку вся школа ненавидит. Филч садист, все скучает по временам, когда к детям применялись физические наказания, в своем кабинете ежедневно цепи даже смазывает. Его кошка – просто стерва. Они с Филчем как будто имеют некую невербальную связь. Она ходит по школе и ищет нарушителей. Увидит – сразу наш уважаемый завхоз появляется. Он в замке все-все потайные ходы знает... Ну да, я отвлекся. Значит, услышали мы Филча, а убегать некуда, только эта дверь, и та заперта. Гермиона заклинанием открыла ее, и мы спрятались в том самом запретном коридоре. Ну, мы не знали, что это он. Когда завхоз ушел, мы облегченно вздохнули, обернулись, смотрим – а тут гигантская трехголовая псина к нам принюхивается. Какого, а? Мы успели сбежать из-под самого ее носа... Простите, трех носов. В тот момент мы с Гермионой еще не дружили, но общения было не избежать, ведь мы однокурсники и учимся на одном факультете, так что, блуждали мы вместе. У нее вообще друзей не было, потому что она... зубрила. И гордилась этим, зазнавалась. Вечно всех учила. Собственно, в Хэллоуин, в день, когда мы спасли ее от тролля, мы ее обидели именно тем, что высказали это вслух, а она услышала. Стоит отдать ей должное, при ближайшем знакомстве она оказалась не столь плоха. Да и после той истории она перестала зазнаваться. Именно Гермиона заметила, что тот пес стоял на люке, и догадалась, что он что-то охраняет. Мы попытались выудить информацию об этом из полувеликана Хагрида, нашего лесничего и папиного друга по совместительству. Нет, они не были однокурсниками, но папа любил в детстве пошалить, и Хагриду часто приходилось пресекать его попытки забраться в Запретный лес. Однажды папе все же удалось с друзьями туда забраться, и они напоролись на... гигантских пауков. Лесничий спас ребят, и с тех пор они дружат. Хагрид часто приходит к нам в гости и очень любит поболтать, нередко едва не сбалтывая нам что-то лишнее, но на этот раз узнать что-то не получилось. Хотя, нам удалось узнать имя: Николас Фламель. К сожалению, оно ничего нам не сказало, хотя мы всю библиотеку перерыли. Кстати, ту псину звали Пушок... Я бы назвал ЭТО Годзиллой.
А потом меня на квиддиче пытались сбросить с метлы. Чудом удержался, а мои друзья во всем винили слизеринцев. Гарри сказал, что отнесся бы к такой идее с пониманием, и это меня покоробило. Не думал, что он настолько ненавидит меня. Но это был точно не он: у Снейпа железобетонное алиби.
Потом случилось страшное событие: из-за нас Гриффиндор лишился ста пятидесяти баллов. Мы же всего лишь хотели помочь Хагриду. Он завел себе дракона, малыша Норберта, и мы хотели помочь спрятать его, но нас накрыла совершавшая обход МакГонагалл. И мы еще легко отделались, исключительно потому что она наш декан.
Отцовской любви, конечно, это мне не прибавило. Ну, ее и раньше не было. Папа по-прежнему упорно игнорирует меня, не замечая, что это причиняет мне боль. А может, ему самому просто так легче: ответственности меньше. Я часто ловлю себя на мысли, что, если бы меня воспитывали Снейпы, я жил бы в полноценной семье, и жизнь была бы гораздо лучше. Но тогда я, вероятно, был бы таким же, как мой братец Гарри. А это просто ужасный кошмар какой-то.
Отец написал, чтобы я не смел появляться дома на Рождество, и мы с Роном решили встретить его в школе. Накануне было еще событие: Гарри вычислил профессора Квирелла, который оказался сосудом для черной души Вольдеморта. Мне было очень обидно. Я так хотел, так старался, а лавры победителя достались Снейпу. Нечестно!
Мой же подвиг был менее заметен большинству. Это случилось в каникулы, когда мы с Роном пошли прогуляться по лесу, самому краю, но нашли шарфики сестер Патил, привязанные к веткам на дереве. Они близняшки, но учатся на разных факультетах: Парвати с нами, на Гриффиндоре, а Падма – на Когтевране. С чего мы решили, что это их шарфики? Ну, Парвати хвасталась своим на Рождественском обеде и еще сетовала, что у Падмы такой же. Девчонки. Они накануне поспорили с Симусом Финниганом, что не трусихи. Значит, так они решили это доказать – пошли в Запретный лес, а шарфиками дерево пометили, чтобы не заблудиться. А в Лесу кентавры, гигантские пауки... Да еще недавно появился какой-то страшный хищник, убийца единорогов. Естественно, мы испугались за девушек и бросились их искать. Первым делом мы решили проверить колонию пауков, ведь я, по крайней мере, мог с ними совладать. Я знал, как туда попасть: надо просто идти за пауками. Хагрид как-то раз водил меня туда, чтобы их показать. Думал, мне понравится. Ужас! Я тогда поклялся не ходить туда больше, хотя лесничий и сказал паучкам меня не трогать. К счастью, нам повезло: девочек действительно взяла в заложницы целая колония пауков. Дело существенно осложнялось и тем, что Рон пауков боится до ужаса. Но мы справились: Парвати и Падма были спасены, оставшись целыми и невредимыми, но изрядно напуганными.
Но, естественно, об этом так никто и не узнал, ведь, совершая подвиг, мы нарушили с полсотни школьных правил. Не говоря уж о Падме и Парвати. Но мы не эти высокомерные слизеринцы, мы все делаем от чистого сердца, а не потому что хотим славы и известности.
И только близняшки Патил сообщили, что навечно наши должницы. Тогда мы еще не знали, что эта фраза принесет мне и Рону счастье.
А кубок школы достался Слизерину. По-моему, это несправедливо. В той же истории с пауками мы с Роном жизнью рисковали, а слизеринец Снейп пальцем о палец не ударил! Он всего лишь вычислил Квирелла и сдал его Дамблдору. Не захотел рисковать и повел себя как истинный слизеринец! И я до сих пор не пойму, почему все считали его героем.
В общем, год, начавшийся удачно, закончился так себе. Тем не менее, я искренне верил, что все еще будет хорошо.

А август перед вторым курсом начался с неожиданной для меня встречи. Няня ушла домой, отец уединился со своей очередной пассией, а для меня самое главное было им не мешать. И надо же именно в этот момент в моей комнате нежданно появиться Добби, семейный домовой эльф Малфоев, с твердым намерением, как он выразился, меня спасти. Нес он всякую ахинею, я понял только, что мне, Избранному, угрожает смертельная опасность, а он хочет меня спасти. Пытался взять с меня клятву не ехать в школу. Я отказался категорически, там ведь мои друзья, приключения, целая жизнь… он сообщил: «Я предупреждал Вас, Алекс Поттер» и исчез.
А на вокзале, перед учебным годом, у нас с Роном случилась неприятность: нас не пропустил барьер. Вот это засада! Кроме того, меня провожала семья Уизли, а они все уже были на платформе 9 и ¾. Так что у нас с Роном остался только один выход: мы полетели на Форде его отца.
Да, именно полетели. На машине. Это был один из экспериментов отца Рона – летающий старый фордик «Англия». Отец друга обожал магловские изобретения, а так же он любил над ними экспериментировать. И на этой машине мы надеялись догнать поезд, чего и добились.
До школы добрались благополучно, если не считать того, что я едва не выпал из машины, а потом мы не вполне удачно приземлились, а затем нас поймала МакГонагалл. Мы оба страшно испугались, что нас исключат. К счастью, этого не произошло. Нам просто вынесли очередное предупреждение. А за обедом другу пришел громовещатель от матери. Мне же ничего не пришло, и, вопреки здравому смыслу, я расстроился. Отцу настолько на меня плевать, что он никак не прокомментировал мою выходку.
Год шел своим чередом. У нас появился новый преподаватель Защиты – профессор Златоуст Локонс, который мне категорически не нравился. И не только потому что по нему сохли все девчонки в школе. Было в нем что-то... не то. Да, именно в этом павлине надутом. Странно, что он абсолютно ничего не умел, был неуклюж... А ведь считается героем: столько подвигов совершил! И все описал в своих книгах.
Мы хотели заняться расследованием, попытаться вывести Локонса на чистую воду, но тут начали происходить страшные вещи: исписанные кровью стены, а потом впавшие в оцепенение кошка завхоза и нечистокровные ученики… Это все было очень пугающе, и мы с друзьями сразу стали искать причину.
Не скрою, я обвинял во всем Гарри. Не знаю, почему. Видимо, это был как раз тот случай, когда моя интуиция ошиблась. Но я выкрикнул ему в лицо то, что во всем виноват он. Не из вредности, я, правда, был убежден в этом.
А потом Гарри с его друзьями сами остановили чудище - василиска, который на учеников нападал. Мне действительно было стыдно: я терпеть не мог братца, но мои обвинения были дикими и беспочвенными. Я именно так ему и сказал…и попросил прощения. Но, кажется, Гарри не поверил ни одному моему слову.
Я чувствовал себя виноватым, и именно поэтому не стал докапываться до причины, ведь не сам же по себе василиск нападал, и из ниоткуда он ну никак не мог появиться. Тем не менее, я чувствовал, что это тайна для Гарри. Я не стал пытаться ее раскрыть и счел, что мы квиты.
Мне удалось раскрыть другую тайну, касающуюся профессора Локонса. Мы с Роном разыграли спектакль, будто бы знаем, кто руководил василиском, и хотим с помощью непутевого профессора остановить злоумышленника. А Локонс повелся, и в итоге мы узнали, что он опасный мошенник. Он присваивает себе подвиги волшебников, а им стирает память, делая слабоумными. И с нами пытался это проделать. Но мы заранее договорились с МакГонагалл. Она, вообще-то, строгая, но на эту аферу согласилась. Иначе нам никто бы не поверил. Локонса все профессора недолюбливали, и это не было секретом, поэтому мы точно знали, что наша декан согласится помочь. Этот субъект постоянно всех учил выполнять их же работу, хотя сам ничего в этом не понимает, и этим дико всех бесил. Таким образом, МакГонагалл, дождавшись, пока он произнесет заклятие Забвения, спасла нас и обезвредила его, а потом засвидетельствовала перед аврорами, что Локонс – опасный мошенник. А вот вещественным доказательством послужила волшебная палочка Локонса. К ней применили специальное заклинание, с помощью которого было выяснено, что последнее заклинание, совершенное палочкой – заклятие Забвения. Так что, приличный срок Локонсу гарантирован.
А кубок школы получил Слизерин…обидно…

А лето было ничего: к нам приехал папин друг Ремус Люпин. Ему предложили должность преподавателя Защиты, а пока папа предложил другу побыть у нас и присмотреть за мной заодно, так как Мэри вышла замуж и уволилась.
И я впервые почувствовал, что кому-то нужен, что я не обуза и не работа, а со мной и правда хотят проводить время.
Еще я узнал, что Ремус оборотень, но не нашел в этом ничего жуткого. Как он мог это скрыть, если жил в нашем доме? Никак. Ну, он перед полнолунием принимал особое зелье, и поэтому, превратившись, оставался собой. Добродушный такой волк. Люпин боялся, что я буду его презирать, но я не такой. И я сразу сказал, что он на меня всегда может рассчитывать. А вот отношения с папой не улучшились ни на йоту.
Год начался хорошо. Мы одерживали победу за победой в стычках со Снейпом и его компашкой, Гриффиндор стремительно набирал баллы. И это было справедливо.
Я еще в том году подружился с братьями Рона: близнецами Джорджем и Фредом. Как и я сам, они обожают всякие приколы, и они с удовольствием мне их демонстрировали. Так что мы, по словам Гермионы, спелись.
Еще мы выигрывали в квиддич, я раз за разом ловил снитч. А Ремус явно благоволил моему факультету. Конечно, он ведь сам учился на нем.
И все бы хорошо, но я спинным мозгом чуял, что должно случиться что-то плохое. Такое бывает: вроде все прекрасно, а подсознательно ждешь подвоха. И, что характерно, подобные ожидания чаще всего сбываются. Как и получилось в моем случае.
Во всем виноват Гарри: это ему не давали покоя успехи моего факультета, он отчаянно завидовал, все выискивая возможность сделать гадость. И ему удалось: он вычислил, что Ремус оборотень. И будто мало просто рассказать об этом, они с Малфоем и Паркинсон устроили отвратительный спектакль. Все в один голос твердили, что они не виноваты, они не подумали… Это слизеринцы-то не подумали?! Это представители моего славного факультета склонны к некоторой импульсивности…а не подумавший слизеринец – что-то из области фантастики.
А они «совершенно случайно» оказались на окраине Хогсмида наедине с оборотнем, и их спас неожиданно появившийся Регулус Блэк, младший брат моего крестного. В последствии я спрашивал Ремуса, как так получилось, что он не принял волчье зелье. Оно у него просто закончилось, а доставка зелья запаздывала. Наверняка это козни отца Гарри, ведь зелье было заказано у него! На следующий день после той истории появились отцы Снейпа, Малфоя и Паркинсон, долго орали в кабинете Дамблдора, и кончилось все тем, что появился наряд авроров и забрал Ремуса в Азкабан.
В общем, меня понесло: я выкрикнул Гарри, что лучше бы он сдох в том лесу. Конечно, я вовсе так не думаю и смерти ему ни в коем случае не желаю. Но тогда ни о чем не думалось совершенно. Хотелось просто сделать ему как можно больнее, и, судя по перекошенному лицу, у меня это получилось. Но я решил пойти дальше и вызвал Снейпа на дуэль.
Она состоялась в выручай-комнате о которой летом мне рассказывал Ремус, секундантами были Рон и Малфой. Гарри так и не смог послать в меня заклятие, а я медлил. Он крикнул: «Ну давай, Поттер, я ведь заслужил!» и именно в ту секунду я понял, что должен и хочу сделать.
Волшебные палочки полетели в стороны, и мы сцепились на полу, чисто по-магловски, неожиданно для себя самих и наших секундантов. Кончилось тем, что с помощью магии Малфой разбросал нас в стороны, потому что это не эстетично. И мы отправились в свои гостиные.
Что было с Ремусом? По просьбе моего крестного его взялся защищать Регулус Блэк, один из лучших адвокатов Лондона. Кстати, именно тот, за кого вышла замуж моя бывшая няня. Ремуса не оставили в Азкабане, но приговорили к ссылке. Это все очень печально: нет ничего страшнее, чем быть брошенным в неизвестность и начинать все с нуля.
Тем не менее, год закончился не так уж и плохо. Я выиграл последний квиддичный матч, и наш факультет заработал кубок школы! Впервые за много лет!
Лето же было довольно унылым: у меня часто менялись няни, папа никак не мог подобрать подходящую, настроение было хуже некуда, и я ждал возвращения в любимую школу как манну небесную.

А в начале четвертого курса нас всех ждало знаменательное событие: Турнир Трех Волшебников.
Этой традиции тысячи лет: собираются представители трех самых знаменитых школ: Хогвартса, Шармбатона и Дурмстранга. Их лучшие представители проходят ряд испытаний, в результате чего определяется, какой школе в этот раз отдать пальму первенства. Вообще-то, Турнир давно не проводился в виду опасности его испытаний, но в том году решили его таки провести, добавив множество мер безопасности. Так, в Турнире могли участвовать лишь студенты не младше семнадцати лет.
Принимающей стороной был мой родной Хогвартс, и это всех взбудоражило. Свои кандидатуры могли предлагать лишь семикурсники, но хотелось всем без исключения. Оно и понятно. Приз – вечная слава и тысяча галеонов. Шутка ли?
И тогда случилось нечто невообразимое: выбрано было сразу три представителя от Хогвартса: Седрик Диггори, я и Гарри.
И тогда наше со Снейпом противостояние, и без того жесткое, обострилось до невозможности. Этот кретин убедил себя, будто бы я нарочно достиг выдвижения наших кандидатур…ага, стал бы я тащить его за собой!
В общем, драки и ссоры между нами стали делом постоянным.
Из того года наиболее ярко запомнились Святочный бал и последнее испытание.
На балу надо было явиться с очаровательной спутницей, тем более что его открывали чемпионы. Честно говоря, я подумывал пригласить Чжоу Чанг, пятикурсницу из Когтеврана. Больше оттого, что она встречалась с Седриком. Не то, чтобы я его совсем уж терпеть не мог, просто достало то, что все считали Диггори единственно возможным чемпионом, а нас с Гарри просто выскочками, решившими обманом стать чемпионами. Бред, а они все просто завидуют. Тем не менее, нас чуть ли не презирала вся школа до начала серьезных испытаний. А потом представители наших факультетов резко поумнели и стали за нас болеть.
Вернемся к балу. Я уже собрался пригласить Чанг, но тут мы с Роном получили предложение, от которого ну никак не смогли, да и не захотели, отказаться. Нас пригласили на бал сами близняшки Патил – признанные красавицы школы. Я пошел с Падмой, а Рон с Парвати, и именно в то время я понял, что Падма – это единственная девушка, с которой мне комфортно и уютно. Так что в каком-то смысле Святочный бал стал поворотным в моей жизни.
Но больше всего запомнилось событие трагическое – последнее испытание. Очень печально, но я признаю, что желание победить затмило мне разум. И вместо того, чтобы решить все полюбовно, когда у последнего рубежа остались только чемпионы Хогвартса, мы с Гарри подрались. И результат – смерть Седрика. Он, воспользовавшись моментом, схватился за кубок, который оказался порталом. Назад Диггори не вернулся.
Я ужасно страдал, понимая, что никогда не прощу этого себе. И, как ни странно, не винил Гарри. Возможно, это гриффиндорская глупость, но винил я себя одного. А Гарри пытался меня успокоить, как ни абсурдно это звучит. Именно он сказал, что так уж вышло, и мне не за что себя гнобить. Причем сказал так искренне, что я почти поверил.
А потом мы попали в плен к Вольдеморту, попавшись на простейшую удочку, и поневоле способствовали воскрешению нашего врага.
Спасали нас авроры, и я все чувствовал, что отец и его друзья разочарованы во мне. Это мучило и не давало покоя наряду с сильнейшим чувством вины. Кто получил кубок школы, меня тогда абсолютно не заботило.

А следующий год прошел под знаком вражды моей и Гарри, как обычно. Хотя по всем законам логики нам следовало бы объединиться, ведь у нас появился общий враг из Министерства. Это была злющая ведьма Амбрижд, похожая на жабу. Она следовала новой политике Министерства – Вольдеморт давно мертв, а мы с Гарри ненормальные. А я пытался отстоять свою точку зрения, и Гриффиндор попал в тотальную опалу. Эта жаба снимала баллы ни за что, запретила мне играть в квиддич… в общем, мне с самого начала было ясно, что кубка школы моему факультету не видать как собственных ушей. Спасала только Падма – мы начали встречаться в октябре, и одно только это давало силы бороться.
Еще Амбридж была убеждена, что нам не нужна практика по Защите, а я с ней был категорически не согласен. Что и привело в конечном итоге к созданию мной нелегального кружка по Защите, где я сам выполнял роль преподавателя.
Получалось хорошо, но, очевидно, мы не слишком хорошо маскировались. Гарри удалось вычислить нас, но жабе он не стуканул, что поразило меня до глубины души.
А попались мы уже в самом конце учебного года, и Амбридж пришла в страшнейшую ярость. Было ясно, что наше дело труба, и надо быстро что-то решать.
И тогда решение пришло мгновенно – отвести ее хитростью в место, где обитал Грошик – маленький братец Хагрида – великан, ростом в пять раз больше нашего лесника.
Сам не знаю, на что рассчитывал, но получилось даже лучше. На жабу напали разозленные кентавры, причем она во всем виновата сама: первая начала, оскорбила их. А уж я с друзьями и вовсе ни причем. Кстати, именно на пятом курсе мы сдавали СОВ. Все, кто ходил на наш нелегальный кружок по Защите, великолепно сдали экзамен. Семикурсники сдают ЖАБА, а вот все остальные сдавали экзамен по Защите лично директору. Вот такие дела.

Дома выяснилось, что отец, кажется, завел себе более-менее постоянную девушку – Нимфадору Тонкс, авроршу, работающую под его началом. По крайней мере, они вместе уже целый месяц, чего раньше с папой не бывало никогда. Она еще на первом курсе вела у нас Защиту в конце года, ведь Квиррелл оказался предателем.
А я не хотел мириться с равнодушием отца и решил однажды заглянуть к нему на работу в Министерство. Но я понятие не имел, где конкретно папа работает, он никогда не показывал мне, не брал меня с собой на работу. Так что, сумев проникнуть на территорию беспрепятственно, там я опять по уши влип в неприятности. Я подошел к высокому мужчине в атриуме и просто спросил, где аврорат. Видимо, тогда в Министерстве был обед, так как в атриуме не было никого, кроме меня и этого мужчины. Он, недолго думая, схватил меня в охапку, зажал рот и в лифте со мной спустился в подземелье, в Отдел Тайн. По дороге у него задрался рукав мантии, и я увидел Темную Метку. Вот тогда я не на шутку испугался. Пожиратель затащил меня в огромный зал, где громоздится куча стеллажей, на полках которых пылятся какие-то стеклянные шарики. Меня заставили подойти к одному из них, под номером 93. Перед моим носом оказался очередной стеклянный шарик, и на бумажке под ним было написано мое имя, имя Гарри... и так же был указан Вольдеморт. Ремус, кажется, рассказывал мне, что в Министерстве хранятся Пророчества, забрать которые могут только те, о ком в них говорится. И я тут же сообразил, что это был именно тот самый Зал Пророчеств, и сейчас от меня хотят, чтобы я взял пророчество и отдал его Пожирателю. Однако делать я этого не собирался. Я быстро взял Пророчество и выбежал из Зала, уворачиваясь от проклятий. Оказавшись в центральном зале Отдела Тайн, я захлопнул дверь, и это было ошибкой. Зал тут же завращался, я забыл, где выход, и таким образом заблудился. Пришлось петлять по другим залам, убегая от Пожирателя. Я сумел прилично оторваться, но споткнулся. Пророчество упало и разбилось, и я услышал, что в нем говорилось:

«Грядут те, у кого хватит могущества победить Тёмного Лорда... рождённые родителями, нелюбящими друг друга и живущими вместе по собственной вине, рождённые на исходе седьмого месяца... и Тёмный Лорд отметит их как равных себе, и только он способен уничтожить их. Они вступят в схватку со Злом, едва начав свой Путь. И ни близнецы, ни Тёмный Лорд не смогут жить спокойно, пока не убьют друг друга. Лишь объединившись, близнецы победят, и восстановится мир, но горе им, если их противоречия окажутся сильнее грозящей опасности. Избранные будут уничтожены»

Да, это и есть потрясение, об этом надо думать, а не вспоминать далекие школьные годы.
Все гадали, кто Избранный: я или мой брат. И никому отчего-то и в голову не приходило, что это можем быть мы оба, да и нам самим это показалось бы дикостью, выскажи кто подобную мысль.
Мы же такие разные - я обожаю приколы и квиддич, Снейп зельевар и стратег. Нет и не может быть между нами ничего общего. Кроме, как оказалось, Судьбы одной на двоих.
А что касается того Пожирателя – он был пойман аврорами и под воздействием Сыворотки Правды поведал о причине своего визита. Так в Министерстве узнали и, наконец, поверили, что Вольдеморт вернулся.
Я все пытаюсь решить, стоит ли о Пророчестве рассказывать Гарри. Он наверняка не поверит, поднимет меня на смех. Но я же всю жизнь буду жалеть, если не скажу. И в любом случае он имеет право знать. И, в конце концов, я гриффиндорец.
На этой мысли решительно встаю с дивана и направляюсь в дом Снейпов. Была на была.

Глава 9: «Алекс Поттер: унылое лето»

Я понял: о Пророчестве надо поговорить с отцом. Казалось бы, идея бредовая, но я не представляю, что еще можно сделать. Тря дня назад, когда я собрался идти к Гарри поговорить об этом, мне пришлось сначала еще раз пробраться в Отдел Тайн и украсть копию Пророчества, так как первое разбилось, а без доказательства Гарри не поверил бы. Меня тогда чудом не поймали.
Первое время меня беспокоил тот факт, что придется рассказать папе о том, что я был в Министерстве и стащил оттуда пророчество. Дважды, между прочим. Я даже не знаю, как он на это отреагирует. А все почему? Потому что я очень плохо знаю собственного отца. Казалось бы, мы живем бок о бок пятнадцать лет, а я не знаю ничего о нем. Убежден, что и он обо мне тоже. Тем не менее, я решил признаться. Все равно хуже не будет. Наши отношения, по моему глубокому убеждению, просто хуже некуда.
Так что все следующие дни я безуспешно пытался рассказать все отцу. Стыдно сказать – я даже не мог ему признаться, потому что все никак не мог его найти.
А все потому что отцова очередная - Нимфадора Тонкс – занимала все его мысли. Она теперь самый наш важный гость. Если папа и раньше чрезвычайно редко обращал на меня внимание, теперь он практически вообще меня не замечал.
Так что я все чаще бываю либо дома один, либо в своей комнате со строжайшим наказом не выходить, чтобы, не дай Мерлин, не помешать развлечениям папочки. А они с Нимфадорой тем временем наслаждаются жизнью.
Но так бывало и ранее. Больше всего меня волнует вовсе не это, а то, что теперь все уже не так, как прежде, когда папа менял любовниц как перчатки. С Нимфадорой он проводит так много времени, что даже меня, неисправимого, по мнению многих, оптимиста, начинают посещать мрачные мысли. Мне думается, что вскоре папа пригласит Нимфадору к нам жить, или даже вообще женится на ней. А я окажусь совсем не нужным. То есть, я и сейчас не больно нужен, но мачеха, дабы я не маячил у нее перед глазами, вполне может добиться того, чтобы меня удалили из семьи совсем или же отдали на попечение дальним родственникам. И тогда пропадет и без того слабая надежда на то, что отец еще сможет меня полюбить.
Везет же Гарри! У него в семье все наверняка не так печально, как у меня. И отчим принял его, а не постарался всеми правдами и неправдами от него избавиться. И уж его-то наверняка выслушают, ему помогут. Ему не придется, как мне, мучится от полнейшей неизвестности, от незнания, как выкрутиться из беды. Он не один, а я совершенно один.
Даже моих друзей нет в городе: Рон с семьей отдыхает в Турции, им, как многодетной семье, досталась путевка от Министерства, Гермиона с родителями на две недели укатила в Россию. В общем, они оба вернутся довольно скоро, но я боюсь за это время успеть сойти с ума.
Ведь меня все чаще и чаще посещают мысли о пророчестве, о Вольдеморте, об обязанности убить этого монстра или умереть самому…И я не знаю, сколько еще продержусь.

Проснулся я от собственного крика: мне снился жуткий кошмар.
Это было за неделю до поездки в Хогвартс. Во сне я видел, судя по всему, глазами Вольдеморта, окруженного своими верными лизоблюдами. Он все мнил себя величайшим волшебником, прогнозировал, что всюду будет сеять разрушения и хаос. А еще упомянул нас с Гарри. Сказал, что убьет нас, но сначала подвергнет нас мучительным, страшным пыткам.
До сих пор не знаю, что меня зацепило. Можно подумать, это было что-то весьма оригинальное. Да этот монстр постоянно жаждет кого-то пытать и убивать! Но мне стало плохо, даже очень. Будто случилось что-то темное, будто хороших дней уже не будет. И дело не только в увиденном. Мне даже самому странно: никогда раньше я ни в чем не искал двойного смысла, не считал нужным. Зачем? Жизнь была простой и понятной, черно-белой. С одной стороны друзья, с другой враги, семья где-то посередине. Но, оказывается, в жизни все не так просто. Ведь совсем недавно я однозначно причислял Гарри к черному цвету. Враг, и точка. Теперь же выясняется, что он, прежде всего, союзник. Хоть и не знаю, как смогу выдержать союз с избалованным сынком известного зельевара.
Как бы то ни было, у нас общий страшный враг. И этот враг, Вольдеморт, однозначно бросил нам вызов. Опасность перестала казаться эфемерной и стала вполне реальной, что, естественно, не добавляло оптимизма и бодрости духа. А, скорее, наоборот.
Мне было плохо, как никогда, и хотелось только одного – посоветоваться с тем, кто старше, кто лучше знает жизнь, кто может помочь. С отцом. В тот момент я как-то даже забыл, что, собственно, с отцом-то у меня отношения более чем натянутые. Я просто хотел поговорить и получить поддержку.
А наткнулся на Нимфадору. Сам не знаю, что тогда на меня нашло. В общем-то, выглядела она как обычно, но в тот момент она показалась мне настоящей карикатурной мачехой, любящей ссорить и разлучать отцов и детей. Я как-то не принял во внимание неоспоримый факт, что и без Нимфадоры папа не больно-то горел желанием со мной общаться.
В общем, я на нее накричал. Поступок низкий и недостойный, ведь она все-таки женщина. Но в тот момент мне было плевать. Даже не помню, что конкретно наговорил, много было всякого. Я был не в том состоянии, чтобы трезво оценивать ситуацию. А потом пришел отец.
Да, он все слышал и сделал однозначные выводы. Не знаю, кто больше неправ. Я не подумал о чувствах никого, кроме собственных. Нимфадора не попыталась уладить ситуацию по-женски, как умеют только они. А отец… А отец дал мне пощечину, и я никогда не забуду слова, которые он произнес при этом:
- Запомни, Нимфадора куда больше член семьи, чем ты.
И мне вдруг стало нечего терять. Вы знаете, так бывает. Бьешься за что-то долго и упорно, а потом наступает апатия, и понимаешь, что это больше никому не надо, теперь это становится ненужным и тебе. Не потому что утратило важность, а просто гоняться за синей птицей тоже порой надоедает.

Я вышел из дома с намерением больше не возвращаться туда. Не буду врать, будто бы меня кто-то задерживал…
Ну а потом ноги как-то сами принесли в Косой переулок. Это чудное место, мне оно всегда очень нравилось. Вероятно, я надеялся здесь отвлечься от проблем, думал, что станет легче. Ну а вышло все как раз наоборот… Вот так всегда и бывает: думаешь, что хуже некуда… ну а потом понимаешь, что ошибся. Есть, всегда есть.
Не помню, в какой момент я увидел их, помню только затопившее меня негодование. Это были Лили Снейп, моя мама, и Гарри – без сомнения, ее любимый сынок. Знаете, а ведь мне уже почти не было больно. Я почти уже смирился с мыслью, что маме плевать на меня. Почему-то при том, что я точно знал, что отец не любит меня, именно равнодушие мамы вызывало особо острую боль, острее, чем порез ножа.
Но злость, затопившая меня, была направлена не на маму. Я злился на Гарри. Понимал, что это глупо, но поделать с собой ничего не мог. Мне все казалось, что это он виноват в том, что мне живется так тяжело, из-за него я каждый день придумываю что угодно, отговорки и домыслы, только бы хоть немного приукрасить мрачную действительность, в которой родителям плевать на меня. А он живет с родителями, у него семья, ему хорошо.
Казалось, голова вот-вот взорвется от переполняющих ее мыслей. И неудержимо захотелось высказать все это прямо Гарри в лицо.
Такую возможность я получил всего через пару минут, когда, оставив Гарри одного на улице, миссис Снейп зашла в магазин. И в тот момент мне бы подумать, что не так уж она его и любит, раз оставила одного, раз, проходя мимо, так холодно посмотрела. Но думать об этом я был совершенно не в состоянии на тот момент.
И я выкрикнул Гарри прямо в лицо все те мысли, которые одолевали меня. Сам не знаю, на что рассчитывал. Может, на то, что мы подеремся, и мне станет чуточку легче? Как бы то ни было, этого не произошло. Вместо этого брат неожиданно предложил: «Хочешь, поменяемся на недельку, до школы». И я кивнул, ведь в любом случае, по моему тогдашнему мнению, ничего не терял. Домой я все равно решил не возвращаться, а до Хогвартса где-то перекантоваться надо. К тому же, мне захотелось, чтобы братец прочувствовал, что не все живут в шоколаде.
Гарри в ответ на мой кивок молча взмахнул палочкой, заклинанием временно меняя нам цвет глаз. И я пошел за вышедшей из магазина миссис Снейп, в неизвестность, которая не пугала меня.

Странности начались, как только мы с мамой переступили порог особняка Снейпов.
Дело не в том, чтобы было что-то необычное в самом доме, просто я никогда бы не подумал, что Гарри живется ТАК.
Чем больше времени проходило, тем больше я погружался в атмосферу недоброжелательности, чуть ли не ненависти.
Так странно: всего лишь за день я узнал о брате больше, чем за все время нашего общения, начиная с первого курса. Нет, даже с той памятной встречи в Косом переулке, положившей начало затянувшейся вражде.
Абсурд. Ведь я, собственно, и не любил брата как раз именно за то, что мне казалось, что ему чересчур хорошо живется. Я представлял его копией Драко Малфоя. То есть, черствым, самовлюбленным и эгоистичным ребенком чрезмерно богатых родителей, которые все на свете ему позволяют, незнающий запретов и убежденный, что все вокруг ему обязаны.
А к реальности все это не имело абсолютно никакого отношения. Скажу больше: если бы мне самому жилось так, как Гарри, я давно бы рехнулся. Его презирают родители, и люто ненавидит младший брат. Любит только младшая сестренка, имени которой я все не мог тогда запомнить. И вся жизнь Гарри дома походит на будни домового эльфа: его заставляют трудиться, не покладая рук, в награду он получает только упреки. Жизнь тяжела и беспросветна.
Мне даже стало стыдно, я почувствовал эгоистом именно себя. Я ведь столько раз говорил, что меня не любят, не понимают, что отец ко мне плохо относится, а уж маме на меня и вовсе плевать. А есть люди, которым живется гораздо хуже, чем мне. И как оказалось, среди них мой родной брат. Чего еще я о нем не знаю?
Задумавшись над этим вопросом, я неожиданно осознал, что не знаю о Гарри абсолютно ничего. Не то, чтобы я не видел его в школе. Много раз, и все в очень горячих ситуациях. Но ведь, если я так ошибся по поводу его жизни дома, вполне может быть, что я ошибался и насчет всего остального. И вообще, кто я такой, чтобы делать поспешные выводы и выносить неоспоримые вердикты? С этим со всем еще нужно будет разобраться.
Было то, что меня сильно беспокоило: необходимость еще целых шесть дней находится в этом доме. И уже не казалось правильным решение не возвращаться домой к отцу. Вернусь. Поговорю с ним, извинюсь, в конце концов. Все равно, как бы он не относился ко мне, это лучше, чем отношение Снейпов к Гарри. Хоть Джеймс Поттер и не любит меня, так хотя бы не презирает.

А на следующий день меня ждала еще одна неожиданность: встреча с друзьями Гарри. Вот уж к чему был не готов, к тому не готов.
Сказать по правде, сперва я вообще хотел этого любыми способами избежать. О друзьях Гарри за пять лет учебы в Хогвартсе у меня сложилось представление вполне однозначное.
Драко Малфой: напыщенный павлин, который ходит по Хогвартсу с таким видом, словно основал его лично. Богат, но сам и плевка не стоит. Пустое место, пытающееся что-то изобразить только потому, что ему посчастливилось родиться в богатой семье. Тоже мне, заслуга!
Панси Паркинсон: дурнушка, строящая из себя леди. Было бы смешно, если бы не было так грустно. Девушка не вышла внешностью, ну и ничего страшного, всякое бывает. Только уж будь добра, сиди тихо и не высовывайся. Она же все что-то из себя корчит. Этакая чопорная дама. Жуть!
Да, сейчас мне стыдно это признавать, но тогда именно так я и думал о друзьях брата. И не хотел с ними встречаться, если уж быть до конца честным, не потому, что мне это было так уж противно. Я просто боялся, что ошибаюсь и в них точно так же, как в брате. А это значит, что я ничего не смыслю в жизни.
Но я все-таки решил встретиться с ними, любопытство победило. И еще мне очень хотелось попытаться у них узнать, каков на самом деле Гарри Снейп. Я ж гриффиндорец, борец за истину, куда ж без этого.
Ну да… так оно и есть. На проверку оба оказались категорически не такими, как я их себе представлял. Драко не считает себя лучше других, потому что родился под счастливой звездой. Наоборот, он считает, что ему не повезло. Ведь он постоянно должен соответствовать, должен казаться таким, каким категорически не хочет быть, кого-то корчить из себя. И вовсе не потому, что его отец самодур. Нет. Просто положение обязывает, как он сам считает. А что касается Панси, она, оказывается, ужасно страдает из-за того, что внешностью не вышла. Именно поэтому и пытается показать, что ей на это плевать. Ей кажется, что так лучше. А Драко поддерживает Панси, и мне даже, чес слово, самому стало стыдно, что я считал Панси чуть ли не уродкой. Обычная девчонка. Мне такой тип не нравится, но о вкусах не спорят.
А еще я узнал много нового и интересного из жизни слизеринской тройки, из разговоров. Узнал, что они не искатели популярности, а в переплеты попадали от тяги к познанию. А главное – узнал, что был категорически несправедлив к Гарри на третьем курсе, в ситуации с Ремусом. Мало того, что он ничего не подстраивал, он еще и до сих пор переживает из-за этого. А я такое ему ляпнул…
Удивительно, как слизеринцы меня не раскусили. И правда приняли за своего друга. Я что, похож на Гарри? Да... Вот и пища к размышлению.

А когда мы попрощались с Малфоем и Паркинсон, я решился на еще один эксперимент. Гулять – так гулять…
В смысле, раз уж я взялся тут всех выводить на чистую воду, надо пойти дальше.
Я и сам не знаю, как пришло решение поговорить с мамой. Возможно, эта бредовая идея вызвана стрессом от последних событий. Тем не менее, я внезапно жутко захотел понять, почему же миссис Снейп так не любит своего сына. Не то, чтобы прямой разговор – такая уж хорошая идея. К тому же, если Снейпы меня раскусят, это точно будет конец.
Тем не менее, я выбрал момент, когда мама сидела в гостиной и читала одна, подошел и спросил в лоб:
- Мам, почему ты меня не любишь?
И тут же усомнился в правильности своей мысли. Ну да, только я, безбашенный гриффиндорец, могу сперва сказать, а потом уж думать: а стоит ли? Мама побледнела, мне даже показалось, что начнет заикаться. Но ответила она более-менее ровным тоном:
- Тебе не кажется, Гарри, что я вовсе не обязана перед тобой отчитываться?
- Нет, не кажется. Ты меня избегаешь, игнорируешь, и я имею право знать.
- Видишь ли, Гарри, я совершила в жизни очень серьезную ошибку, которая чуть не сломала мне жизнь. И ты мне об этом каждый день напоминаешь, поэтому я не могу по-нормальному тебя любить.
- Да? А чем я виноват?
- Тем, что, если бы не ты вы с братом, я стала бы счастливой гораздо раньше.
- Но не было бы меня. Да ты эгоистка, мама. Если так рассуждать, я тоже могу сказать, что мне было бы лучше, если бы не было брата и сестры.
- Да как ты смеешь!
Я перехватил руку аж покрасневшей от ярости матери в непосредственной близости от своего лица. Пощечин мне хватит. В конце концов, это жизнь Гарри, не моя. И разгребаться с ней ему. Так что сам не знаю, что на меня накатило. Наверное, просто вспомнились обстоятельства моего ухода из дома и то, что сказал папа о Нимфадоре.
Прослеживалась довольно четкая параллель.
Так что все, я завелся. А если уж гриффиндорец завелся, остановить его возможности не представляется никакой. А выкрикнул:
- Знаешь что, мамочка, я ничуть не хуже твоих драгоценных любимых деток, а если вы этого не понимаете, вы просто хреновые родители!
После чего я... не буду врать, что гордо удалился... скорее, быстро убежал... в свою комнату.
Мой последний монолог слышал также и Снейп-старший. Не остановил меня он, скорее всего, от шока. Я же заперся комнате Гарри изнутри и прокричал оттуда, что объявляю голодовку. Смешно... можно подумать, до этого кому-то есть дело.

Глава 11: «Алекс Поттер: похищение»

Через три часа пребывания в комнате Гарри я вспомнил одну важную вещь и схватился за голову от внезапного озарения: мой личный дневник лежит в моей комнате на самом видном месте!
Мерлин! Что же будет… Я не испытывал радужных иллюзий, что брат не использует дневник против меня. Ага, как же, такой уникальный шанс! В общем, мое и без того хреновое настроение упало ниже абсолютного нуля.
Как представил я, что слизеринцы начнут на каждом углу трындеть обо всех моих жизненных неприятностях…лучше сразу удавиться! Я ж всегда хотел показать, что у меня все в порядке, старался делать хорошую мину при ну очень плохой игре…и все насмарку! Теперь они мне жизни не дадут.
В общем, решение пришло неожиданно, я аж сам удивился. А решил я вывести и братца своего на чистую воду. Чтобы, так сказать, не один он имел джокеров в рукаве. Что-то мне вопреки здравому смыслу подсказывало, что и он дневничок-то ведет и мыслишки свои туда записывает. А это значит, что в эту игру поиграть можно и вдвоем.
Итак, после получаса поисков дневник был наконец-то обнаружен, и я, поборов недолгие моральные колебания, погрузился в чтение.
И чем больше читал, тем больше понимал, что ничего не знаю о Гарри. Я изучал дневник два дня, и мне самому было стыдно за свои поспешные выводы о нем. Ну да, он слизеринец. Но было бы странно, если бы после всего пережитого он остался нормальным и вменяемым человеком.
В общем, по сравнению с жизнью брата, мой собственный дом ну просто край, напоминающий рай. А то, что отец игнорирует меня, тоже пережить можно. Ведь не бьет же и не заставляет пахать, как домового эльфа.
А вот Гарри били. И заставляли. Более того, его унижали и отчаянно презирали, будто вымещая на нем свою злость на Джеймса Поттера. Это глупо, но не все взрослые, к сожалению, способны это понять. В общем, вся жизнь моего брата, как неожиданно выяснилось, представляла собой нескончаемую череду огорчений и унижений, когда тьма оказывается сильнее света, когда кажется, что мраку не будет конца. И да, я искренне сочувствую ему. Потому что не знаю, что было бы со мной самим на его месте. Вероятно, свихнулся бы.
И я стал испытывать чувство, близкое к презрению, к людям, которые творили такое с моим братом. Ну да, если бы кто сказал раньше, что я буду искренне переживать за Гарри, я послал бы умника в Мунго. Что лишний раз доказывает, что времена меняются, а жизнь и вовсе штука удивительная.
Как и то, кем меня считает Гарри. Нет, ну никогда бы не подумал, что я – избалованный жизнью богатенький сынок аврора! То есть да, именно такой образ я себе и создавал, но всегда считал, что уж Снейп-то знает, что это не так. Ошибся…
Размышления мои прервались, так как я начал чувствовать все нарастающее чувство голода. Но твердо решил, что не выйду к этим монстрам. Еще и на дверь наложил заклинание, чтобы не открыли. Согласен, глупо. Но я же импульсивный гриффиндорец. Тем временем вся семья, даже Стивен, собрались у двери, убеждая открыть по-хорошему. Не дождутся!

И все же встреча состоялась. Хотя, не буду врать, сам этот радостный момент я не застал. Скорее всего, это к лучшему.
Почему не застал? Да все очень просто! Когда отчиму Гарри удалось, наконец-то, выбить дверь, я уже валялся в голодном обмороке. Ну да, так вот, грохнулся в обморок как девчонка. Понимаю: гордиться нечем.
Честно сказать: и сам не знаю, на что я надеялся. Ведь с самого начала было ясно, что ничего из этого глупого бойкота не выйдет. Ну, подумайте сами: запереться без еды в комнатке, объявить голодовку и отказываться выходить. Я не тешил себя радужными иллюзиями, что Снейпы всей семьей ломятся в комнату Гарри, чтобы попросить прощения. Предположение абсурдно до смешного. Так что решил держаться до конца, неизвестно на что надеясь. Ну и добился, в каком-то смысле, результата. Состоял он в том, что пол накренился, а потом и вовсе пошел ходуном. И я понял, что падаю, за миг до того, как Снейп выбил заклинанием дверь.

Гораздо позднее я узнал подробности. То, что вся семья страшно перепугалась, когда их Гарри (как они думали) так нетипично себя повел. Решили, что окончательно его допекли. По словам Снейпа, даже Стивен почувствовал угрызения совести. Во что, впрочем, я не поверю никогда в жизни. Естественно, Снейп прекрасно знал заклинание, способное разрушить дверь, но опасался применять. Все-таки, внутри его пасынок. Они по очереди, а потом все вместе, стояли все время продолжения моей глупой (как теперь осознаю) выходки. Теряя надежду. А когда услышали звук от моего падения, отчим Гарри понял, что, в общем-то, ждать больше нечего. И применил «Бомбарда». Впрочем, тогда я ничего этого не знал.

Проснулся я в комнате, и вздрогнул, увидев Снейпа у своей постели. Это, вообще, было очень странно. Хоть я и не Гарри, но понимал, что скорее снег летом выпадет, чем Снейп начнет беспокоиться о его самочувствии. Поэтому я отнесся к увиденному настороженно и с опаской: мало ли, что задумал отчим моего брата. Снейп же спросил то, чего от него я ну никак не ожидал:
- Как ты себя чувствуешь, Гарри?
- Ну…честно говоря…могло быть и лучше… наверное…
- Гарри, вот зелье, выпей, пожалуйста. Через полчаса эльфы принесут тебе еду. И еще: тебе надо почаще бывать на свежем воздухе.
Выдав эту тираду, Снейп вышел, а я остался лежать, как дурак, с открытым ртом. Он что, даже не накажет меня?
Следующие несколько дней были относительно мирными. Как ни абсурдно звучит, похоже, Снейпы чувствовали себя виноватыми. Ходили на цыпочках, делать ничего не заставляли (да я и не стремился). В общем, все было вполне себе нормально. И только Стивен, хоть и затаился, продолжал тихо ненавидеть брата. У меня, тертого гриффиндорца, на подобные слизеринские штучки глаз наметан.

А еще через день пришли Драко и Панси и практически насильно уволокли меня на прогулку.
Ну да, я изменил мнение о них в лучшую сторону. Но это вовсе не означает, что мне так уж хочется куда-либо идти с друзьями брата. К тому же, одно дело просто изменить мнение о людях, находясь на расстоянии (желательно, максимальном) и совсем другое – доказать это делом. Вот чего я делать точно не собирался. Потому что, как ни крути, я гриффиндорец, а они слизеринцы. Следовательно, мои враги. И я не собирался вообще о них думать. И, по моему мнению, имел на это полное право.
Гарри - совсем другое дело. Как ни крути, он мой брат, и отмахиваться от него я права не имею. Хотя тогда я абсолютно не представлял, что буду делать и как заговорю с ним. Потому что мы оба натворили уйму ошибок. И я не думаю, чтобы Гарри в чем-то раскаялся. Он же слизеринец, а раскаяние им не к лицу. И я понятия не имел, как мы будем себя вести, когда закончится, наконец, это бесконечно длинное лето, и наступит новый учебный год. Тогда я еще не знал, что нам не придется почти ничего предпринимать. Жизнь сама все расставит по своим местам.
Но что-то я отвлекся. В общем, я так понял, что Снейп сам же и вызвал друзей Гарри. Потому что я пренебрег его советом насчет свежего воздуха. Почему? Да очень просто! Я не мог связаться со своими друзьями, с друзьями Гарри связываться не желал, а бродить по Лондону в одиночку считал глупым.
Всегда считал, что бродить в одиночку по пустынным улочкам и думать при этом о чем-то вечном – привилегия слизеринцев. Мы, гриффиндорцы, не то чтобы не думаем совсем (как о нас говорят недоброжелатели), просто мы подвижнее, общительнее… И определенно любим компанию.
Тем не менее, эти двое пришли с утра. И Снейп почти заставил меня пойти с ними. Вообще, заставить меня сделать что-либо очень не просто, но отчим Гарри знал, на что давить. Он сообщил, что если я не пойду гулять, меня ждет работа по дому. Так что выскочил я быстро, только пятки сверкали.
Первые полчаса все шло более-менее хорошо. А потом Панси и Драко заговорили про меня. В смысле, про настоящего меня, Алекса Поттера. Причем такие гадости говорили! Было бы смешно, если бы не было так абсурдно! Это я-то изнеженный папенькин сынок, думающий только о себе? Не смешите мою палочку!
В общем, я вспылил и выдал тираду прежде, чем подумал о том, что говорю. Да, следует признать, что мы, гриффиндорцы, в отличие от чрезмерно (на мой взгляд) осторожных слизеринцев сперва говорим, и только потом думаем.
Смысл моей тирады состоял в том, что они напрасно так думают про Алекса, он вовсе не так плох. А если и плох (поправился я, когда до меня начало доходить, что и кому сейчас ляпаю) все равно он мой брат, и говорить о нем плохо могу только я сам.
И тут Паркинсон выдала то, чего я уж никак не ожидал. Она сказала:« Ну вот, опять ты его защищаешь!». Это Гарри-то меня защищал! Моя челюсть чуть не разбилась о мостовую.
Но тут стало не до подобных размышлений. Из-за угла прямо нам на встречу вышли десять Пожирателей Смерти.

И что делать: в таком дерьме я впервые. Нет, жизнь и ранее была не шоколад. Но не до такой же степени!
Хотя, и правда, мне не привыкать к смертельно опасным ситуациям, когда жизнь висит на волоске, и любое решение вполне реально может стать последним. К тому же, уж я-то знаю, что именно я, ну и еще Гарри, составляем главную цель Вольдеморта. А все из-за идиотского пророчества, где говорится, что двое подростков могут одолеть волшебника, столько лет копившего магическую мощь. Абсурд! Но попробуйте объяснить это Темному Лорду…
Но это все лирика. На тот момент я стоял перед вполне реальной проблемой, и надо было решать, что делать, и как можно быстрее. А Панси и Драко пребывали в абсолютнейшем ступоре.
И именно тогда я вспомнил о том, что я, в конце концов, гриффиндорец. А это значит, что, прежде всего, спасаю не себя, а других. Пусть это даже высокомерные слизеринцы, которые меня, Алекса Поттера, ни в грош не ставят и считают капризным и избалованным.
Как их спасти? Как ни удивительно, выход был. Более того, ответ на этот вопрос лежал у меня в кармане. Не стоит забывать, что мой отец аврор, настоящий отец. Да, Джеймсу Поттеру плевать на меня с Астрономической башни, и все же он как-то раз дал мне одну занятную вещицу – портключ на двух человек.
Это было три года назад. Отец участвовал в очень серьезной и опасной операции по обезвреживанию волшебников-террористов. Шансов было мало, но аврорам удалось обезвредить и упрятать в Азкабан верхушку той организации. В то время вообще подобные общества росли как на дрожжах. И все, разумеется, ради борьбы за высоки идеи. А на деле это были те, кто считал себя последователями великого Вольдеморта, будучи просто жалкими подражателями. Они не могли придумать ничего помимо разовых терактов, но были, пожалуй, самыми опасными противниками Аврората.
Но я отвлекся. Все дело в том, что на свободе осталось немало членов организации, угрожавших отцу кровавой расправой над ним и его семьей. И тогда он впервые за долгое время неожиданно вспомнил, что, оказывается, у него есть сын. Папа дал мне портключ, наказав использовать только в самом крайнем случае. Переносит он только в то место, которое представлю. И только двух человек. Не знаю, почему так, но это свойство портключа лишает меня всякой надежды. Потому что я не смогу оставить людей под прицелом десяти палочек.
Я не знал тогда, как поступят Панси и Драко, если предложить им оставить Гарри и убираться из опасного места. В смысле, еще неделю назад полагал, что знаю. Но свалилось так много информации, что уже ни в чем неуверен.
Поэтому я просто-напросто бросил портключ, представив гостиную дома Снейпов. И правда, не в Аврорат же слизеринцев посылать. И не в дом Поттеров, это точно.
Драко и Панси инстинктивно, даже не поняв, что я сделал, поймали портключ… и исчезли из поля моего зрения.
На меня надвигались Пожиратели с поднятыми палочками, и последним, о чем я подумал перед тем, как меня оглушили, было то, что на меня, в общем-то, помимо Рона и Гермионы, абсолютно всем плевать.

Что было потом, после того, как я очнулся? Потом были пытки.
Мне до сих пор страшно об этом вспоминать.
Сначала меня кинули в какой-то просторный зал, обставленный в очень мрачных тонах. Я оказался один в круге Пожирателей смерти. Кошмар, страшный кошмар, преследовавший меня неоднократно. Я не говорил отцу, ему наверняка все равно. Но очень часто я просыпался в холодном поту от одной только мысли, что могу попасть в руки этих ублюдков. Определенно, лучше сдохнуть сразу. Но никогда, даже в самых мрачных мыслях, я не представлял, что это может случиться со мной на самом деле. Возможно, ради сохранения рассудка.
Тем не менее, все было вполне себе реально. Их главный… кажется, Розье, сообщил, что Лорд отсутствует и разрешил им пока с нами поиграть (мелькнула мысль: с нами – это с кем, я же один… и отчаянно не хотелось знать ответ, хоть я уже и догадывался) а как вернется, он лично нас прикончит.
Потом была только боль. Абсолютная, всепоглощающая, раскаленная до бела боль. И ничего кроме нее. Кажется, я кричал… не помню, да это было и неважно. Казалось, что боли не будет конца, и она все усиливалась и усиливалась, вопреки всем законам, когда казалось, что хуже уже некуда. Она подавляла волю и поглощала сознание. И тогда мне казалось, что даже если произойдет какое-то чудо (что, конечно, абсурдно и маловероятно) я все равно никогда не стану прежним. Просто абсолютно невозможно, пережив такое, остаться нормальным. Более того, были даже моменты, когда я был убежден, что схожу с ума…
Не знаю, сколько это продолжалось. Я потерял счет времени, что неудивительно при таких обстоятельствах. Кто-то подошел к Розье и что-то произнес. Мне показалось, что я расслышал: «Второго тоже взяли». А потом меня куда-то потащили, и вскоре я потерял сознание.

Очнулся я от того, что кто-то протирал мне лицо мокрой тряпкой. С большим трудом я открыл глаза и увидел прямо перед собой очень напуганное лицо Гарри, его зеленые глаза. Очевидно, заклятие сошло на нет само, или же его сняли тюремщики. Тем временем, Гарри осторожно поднес оказавшийся в темнице кувшин с водой к моим разбитым в кровь (даже не помню, когда) губам.
Я напился, и Гарри убрал кувшин, все еще глядя на меня настороженно. Я сел, чувствуя боль во всем теле. Еще хуже было от осознания факта, что это далеко не все. И брат тоже все прекрасно понимал. Так что некоторое время мы провели в мрачном молчании. А потом Гарри осторожно поинтересовался:
- Алекс, как ты себя чувствуешь?
- Паршиво, неужели невидно?
- Мне очень жаль.
Не знаю, почему во мне вдруг проснулось раздражение. Наверное, потому, что болели все кости. Даже те, о существовании которых я никогда и не подозревал. Тем не менее, способность к самоконтролю, которой я и без того никогда не отличался, теперь была у меня где-то на абсолютном нуле. Кроме того, я и правда не верил в то, что Гарри может за меня волноваться. Это же я виноват перед ним. Правда, в порыве раздражения я забыл и об этом. И произнес фразу, от которой лицо Гарри болезненно скривилось, а сам я сразу же начал испытывать угрызения совести. А ляпнул я:
- Гарри, я же знаю, тебе нисколько не жаль. Более того, уверен, ты мне этого от всей души желал.
- Ты что, правда, так обо мне думаешь? - слова были произнесены тоном тихим и настолько несчастным, что я даже на время забыл о собственной боли. Я поспешно ответил:
- Гарри, подумай сам, а что мне остается? Ты же меня ненавидишь.
- Это не правда. Алекс, послушай, я должен извиниться. Я был не прав по отношению к тебе. Я совсем ничего о тебе не знал.
- Теперь узнал, и что?
- И понял, что не должен был делать поспешных выводов.
- То есть, ты больше не считаешь меня своим врагом?
- Ерунда! Ты мне не враг, Алекс. Ты мой брат, причем, гораздо больше, чем Стивен.
- Гарри, я тоже должен извиниться. Я тоже сформировал некогда о тебе поспешное и абсолютно неверное мнение.
- Тебе можно, ты же гриффиндорец.
Казалось бы, неуместная шутка внесла некую разрядку, мы с братом даже на время забыли, где находимся.
А потом я понял, что надо сделать. И как, льщу себе надеждой, достойный представитель факультета храбрецов делаю шаг навстречу первым. С трудом протягиваю занемевшую и ноющую руку и несмело спрашиваю: «Мир?». А Гарри кивает, осторожно, стараясь не причинить еще большей боли, жмет ее и улыбается.
Но идиллия продлилась недолго. Вскоре дверь темницы отворилась, и вошли наши тюремщики. На этот раз им был нужен не я. Они выволокли Гарри, и я представлял, что с ним сделают. И отчего-то было еще больнее, чем когда это делали со мной.

Глава 13: «Чья вина?»

Северус Снейп не сразу заметил, что уже почти ночь, а пасынка все нет дома. Хотя, конечно, следовало бы.
А когда заметил, удивился. Решил узнать, куда бы он мог податься. А для этого, как ни цинично звучит, необходимо прочитать дневник пасынка. Ну да, не слишком красиво… Но кто сказал, что все в жизни красиво, честно и благородно? Тем паче, Снейп все же слизеринец.
Зашел он в комнату Гарри. Он и раньше иногда предпринимал по различным причинам попытки прочесть его дневник, но на видном месте не находил, а лазить для этого по всей комнате не считал нужным. Однако, вопреки ожиданиям, на этот раз дневник обнаружился именно на самом видном месте.
Но, едва вчитавшись в дневник, Северус мгновенно растерял все свои умные мысли. Он углубился в чтение дневника пасынка, все больше понимая все то, чего не мог понять все эти годы, живя с Гарри бок о бок.
Он осознавал, как был слеп, и к тому же вел себя совершенно непростительно. Полагаться на поверхностное мнение, ничем не доказанное, и вести себя жестоко и глупо, унижать человека под влиянием предрассудков… Это никогда не было у него в чести. С самого детства Снейп предпочитал узнавать истинную суть вещей, и только после этого делать выводы. И сам же умудрился вот так много лет идти на поводу у предвзятости.
Стало абсолютно ясно, что Гарри не имеет ничего общего с тем, кем Северус его представлял себе. Почему-то он сразу же, как только увидел мальчишку на пороге, решил, что он является точной копией своего отца. Подумал, что Гарри такой же, как его родной папочка, которого Северус ненавидел всей душой. И вел себя соответственно. Не со зла, просто ему почему-то казалось, что если он будет с пасынком построже, Гарри самому это пойдет на пользу, и он не станет таким же придурком, как его отец.
Но теперь Северус понял, что он уж точно переборщил со строгостью в воспитании. Более того, абсолютно ясно, что это явно лишнее.
Потому что Гарри похож не на Джеймса. Как же он мог забыть, что его пасынок, прежде всего, сын женщины, которую он любил, любит и всегда будет любить. Лили. И именно на нее он похож, он даже пишет в дневнике так, как могла бы написать Лили.
Но самым главным, что понял Северус из дневника, было то, что Гарри их всех любит, несмотря ни на что. Что он просто очень хочет иметь семью, где к нему хорошо бы относились, а не унижали при каждом удобном (и не очень) случае.
И это напомнило Северусу его самого в возрасте Гарри: глухое отчаяние, осознание несправедливости мира, и вечная надежда на то, что его, наконец, примут таким, какой он есть.
Но Северусу так и не удалось доказать родителям, что он заслуживает если не любви, то хотя бы просто хорошего отношения.
И он твердо решил, что изменит эту ситуацию в отношении Гарри.
На этой мысли мистера Снейпа и застали друзья Гарри. Они забежали в комнату, явно ища его, вместе с Лили, и стали рассказывать.

Лили слушала рассказ друзей сына и чувствовала, как все холодеет у нее внутри. Страх. Леденящий душу страх за родного сына. Это так странно. Нет, Лили не испытывала к Гарри неприязни, не смогла бы, это же ее родной сын. Просто ей всегда было проще делать вид, что он как бы невидимка. Лили сама не отдавала себе отчета, но она старалась не думать о старшем сыне. И строга была к нему по большей части именно потому, что испытывала к нему двойственные чувства, и это мучило ее. Ей казалось, что она не может его любить, ведь это сын человека, который чуть было не разрушил ей жизнь (о собственной инициативе в этом вопросе миссис Снейп с годами подзабыла). Но она не могла не любить родного сына. И поэтому старалась просто уделять как можно меньше внимания Гарри и как можно больше остальным детям.
И только теперь, когда над сыном нависла смертельная опасность, она поняла, как это неверно. Это так несправедливо: понять, как много человек для тебя значит только перед угрозой потерять его. Ну почему все всегда в жизни так жестоко и неправильно… Но Лили не преуменьшала своей ответственности. Женщина прекрасно понимала, что Северус не обязан тепло относиться к Гарри, но она… почему она ничего не изменила? В конце концов, именно сын мог бы стать для нее дороже всего. Почему она раньше не поняла, что любит его не меньше, чем детей от Снейпа?
Что касается мужа, выслушав рассказ, он удалился в гостиную. Но Лили ничего иного и не ждала.
Но не время жалеть себя, когда в такую ужасную ситуацию попал сын. Лили стала быстро соображать, что предпринять. Первым делом она выпроводила домой расстроенных и очень напуганных друзей Гарри. А потом пошла к Северусу. Лили не была уверена в его готовности помочь, но была полна решимости его убедить. Потому что от этого зависит жизнь ее сына.
Войдя в кабинет к Северусу, женщина застала удивительную картину: муж сидел в глубокой задумчивости, обхватив голову руками. Было ясно, что он о чем-то напряженно размышлял. Лили тихо попросила:
- Северус, я умоляю, помоги спасти Гарри.
- Неужели, Лили, ты думаешь, что я этого не хочу? – Северус убрал руки от головы, резко опустив их на колени.
- Ты же не любишь его, - столь же тихо ответила женщина. Она часто так думала, и даже могла это понять, но не вмешивалась. Ведь Северус, еще когда женился на ней, просил не требовать, чтоб он любил Гарри.
- А ты сама любишь? – последовал вопрос. Нет, Снейп понимал, что Лили любит своего сына. Но его задели ее слова. Скорее потому, что понимал их правомерность: он никоим образом не давал Гарри понять, что его любят, что мальчик член их семьи. Да и Лили ничего такого не делала. Что бы Северус ни говорил самому себе и окружающим, он все же любил приемного сына, пусть и своеобразно. Северус просто не мог не полюбить ребенка, с ранних лет поселившегося в его доме. Он надеялся сделать из мальчика человека и приложил к этому, пожалуй, больше усилий, чем к воспитанию родных детей. И да, теперь Северус понимал, что перестарался. Если бы он эти самые усилия поровну разделил между Гарри, Стивеном и Синтией, получилась бы та самая золотая середина
- Естественно! – чуть громче ответила жена.
- Почему же считаешь, что я – нет?
- Он же тебе не родной, пасынок.
- Милая, пасынок – слово достаточно мерзкое. А Гарри мне сын – и точка, - да, именно так. Сын. Родной сын, пусть Северус не имел никакого отношения к его рождению.
- С чего это ты так внезапно изменил свое мнение? – кажется, Лили действительно не понимает.
- Об этом давай поговорим после. У нас очень мало времени, Гарри действительно надо спасать, - сменил Снейп тему на более важную в данный момент.
- Ты прав, но как?
- Наш единственный шанс – обратиться за помощью к Дамблдору.
- Ты же терпеть не можешь директора.
- Да. Но у нас нет другого выхода.
У них и правда выхода не было. Для того чтобы спасти сына, надо идти к Дамблдору, и они готовы были даже унижаться перед ним, только бы он помог.

Стивен узнал о том, что случилось с Гарри, случайно. Он вышел из комнаты, чтобы пробраться на кухню и перекусить, и увидел друзей братца. В другое время мальчишку это нисколько бы не заинтересовало, но у них были такие лица… В общем он твердо решил узнать, в чем дело. Зачем? Сам не знал. Собственно, до Гарри ему не было, нет и не может быть никакого дела. Более того, Стивен искренне считал, что, по сути, Гарри ему братом не является. Прежде всего, потому, что он похож на Поттера. А это враг семьи.
Конечно, это мысли, навязанные отцом, но Стивена это не заботило. И он не считал, что в данном вопросе у него может быть собственное, иное мнение. То, как в семье обращались с Гарри, его вполне устраивало. И он не мог понять защищающую его сестру, даже постоянно ссорился с ней из-за этого.
Итак, Стив пробрался к комнате, где друзья Гарри нашли Снейпа. Он догадывался, что ему присутствовать вряд ли разрешат, но это его не остановило. Он все услышал с помощью универсального средства – удлинителей ушей. Купил их в недавно открывшемся магазине шалостей братьев Уизли. Да, они гриффиндорцы. И это очень по-слизерински – использовать все, даже изобретения потенциальных врагов, для достижения цели.
Итак, Стивен узнал все, что случилось с его братом, но это подростка не впечатлило. Нисколько. Значительно позже он, пытаясь найти оправдание нынешним своим мыслям, придет к выводу, что просто не понимал тогда, что происходит, не осознавал серьезности ситуации.
Действительно, то, что Гарри попал в плен к некоему Вольдеморту Стивену почти ничего не говорило. Естественно, как практически любой подросток, он прекрасно знал, что Темный Лорд – это чудовище, что он сеет ужас на весь магический мир.
Но как-то в это не верил. На самом деле, так часто бывает: человек пытается не замечать то, что не укладывается в голове, что не входит в рамки. Он не мог себе представить то, что этот Вольдеморт может совершенно хладнокровно мучить, пытать, убивать… Поэтому проще было считать все это выдумками и сказочками на ночь. Вроде тех, которые выдумывают чрезмерно заботливые родители, чтобы дети хорошо себя вели. Да, от друзей Стив иногда слышал жуткие вещи про этого злодея, но предпочитал пропускать это мимо ушей.
И тогда он даже не подумал, что брата могут мучить или же пытать. И тем более не предполагал, что Гарри может вообще никогда не вернуться. Ему почему-то казалось, что он просто отсидится там, а потом вернется, и все его будут жалеть. И от этого Стивен только еще больше раздражался.
Много лет спустя Стивен пытался найти ответ на вопрос, чтобы он делал и о чем думал, если бы знал тогда все о темном Лорде и обо всех ужасающих мучениях, которым он подвергает своих жертв. Стив честно пытался найти на это ответ, но так и не смог.
Тогда же он просто ушел спать.

А Синтия узнала о случившемся только на утро. Она так и спала себе спокойно, даже не подозревая, что ее, без сомнений, любимый брат находится в руках у жуткого монстра, являющегося словно порождением ночных кошмаров.
Синтия всегда очень любила старшего брата. Она как бы пыталась восполнить ему то, что его не любят (как тогда казалось) остальные члены семьи. И у них сложилось определенное взаимопонимания, хотя, не смотря на это, Синти осознавала, что ей не удается заменить Гарри всех, не удается сделать его счастливым. Она просто немного облегчает ему жизнь. И это приносит огромное удовлетворение.
И вот, проснувшись, как обычно, поздно, Синтия застала на кухне Стивена, с недовольным видом ковыряющегося в тарелке с манной кашей. Все ясно, мама с папой куда-то ушли, а домовые эльфы по утрам в отсутствие родителей всегда пичкают их какой-то гадостью. Интересно другое: куда это с утра пораньше могли направиться предки? И сколько их ждать? Может быть, ответ знает Стивен?
О да, Стивен знал! И этот ответ по-настоящему поверг Синтию в ужас. И не только ответ: скорее, в ужас ее повергло то, как спокойно брат об этом говорил. Ведь Стива абсолютно не волновало, что Гарри сейчас в плену у Вольдеморта, что его пытают, что, скорее всего, убьют.
В отличие от Стивена, Синтия многое знала про Темного Лорда. Хотя подобная любознательность в их семье ой как не поощрялась. Синти не знала наверняка, но у нее была гипотеза, что это из-за того, что Гарри мнят одним из Избранных и все ждут, что он (на пару с братцем Алексом) прямо сейчас одной левой прибьет Вольдеморта. Магический мир как-то не желает знать, что Гарри подросток, а Вольдеморт – взрослый и очень опытный маг. Вечно же везти не может никому. Гипотеза, помимо простоты и очевидности, была хороша еще и тем, что предполагала хоть какие-то теплые чувства к брату со стороны родителей.
Тем не менее, Синтия с детства была умна не погодам. Скорее всего, это отдохнувшие на Стиве гены проявляли себя. К тому же запретный плод, без сомнения сладок. Так что девчонка перечитала все книги, обратилась ко всем знакомым, но узнала о самом страшном монстре за последнюю уйму лет исчерпывающую информацию.
А когда люди что-то знают, и это кажется им абсолютно очевидным для всех (что, чаще всего, является лишь иллюзией) им сложно смириться с тем, что кто-либо может этого не знать.
А Стивен говорил, что Гарри так и надо…да как он смел!? Синтия хотела возмутиться, наорать, сказать хоть что-то… Но это был как раз тот самый момент, когда слова ничего не значат и не могут изменить. И хотя хочется сказать очень много, оказываются вовсе не нужны. Синтия с размаху залепила брату такую пощечину, что он свалился со стула, на котором начал раскачиваться во время рассказа. Она убежала к себе в комнату, не оглядываясь. Синтия просто плакала, понимая, что совсем ничем не может помочь. Она только надеялась на то, что родители спасут Гарри, и все у них будет совсем по-другому.

Джеймс Поттер занимался уж совсем не гриффиндорским поступком – читал дневник сына. Вышло это абсолютно случайно. Он искал в комнате у сына свой блокнот. Нигде не мог найти, весь дом обыскал. А потом подумал, что его мог взять сын. Почему? Сам не знал. Вообще, Алекса он чаще всего не замечал. Это было проще, чем смириться с фактом, что у него есть сын, что он должен нести за него ответственность и оберегать его.
Ну не хотелось Джеймсу быть взрослым, трезвым и рассудительным, когда он остался после развода с вероломной Лили с маленьким ребенком на руках и только половиной состояния. И, укрываясь от действительности (что, без сомнений, слабовольно), он как-то просто оставил сына за бортом своей жизни. И даже теперь, понимая, что семейную жизнь вести все равно придется (и давно пора), он видел в будущем себя, Нимфадору, их будущего ребенка…и как-то упускал из виду, что у него уже есть сын. До этого дня.
Джеймс нашел вместо своего блокнота толстую немного потрепанную тетрадь в черном переплете и, поняв, что это не его блокнот, а личный дневник Алекса, как истинный гриффиндорец должен был немедленно положить его на место… Но уже не смог. Потому что, невольно прочитав первую строчку, уже не мог остановиться.
Он все читал (наверное, никогда в жизни он не читал так много за такой сравнительно недолгий отрезок времени). Читал, и удивлялся собственной жестокости, близорукости, глупости… Как он только мог не обращать внимания на ребенка, которому и нужно-то было немного – всего лишь капля тепла?
Он читал в дневнике самые сокровенные мысли сына – о том, как было бы хорошо, если бы отец его любил, как он сам его любит. Джеймс узнал, что больше всего на свете Алекс хотел бы стать самым лучшим, что он старается во всем походить на отца в тщетной надежде, что тот когда-нибудь заметит его, и возможно даже полюбит. Узнал, как Алексу каждый раз казалось, что он близок к цели, что вот сейчас отец заметит его… Но каждый раз надежды разлетались на миллион осколков, и приходилось прилагать огромные усилия, чтобы продолжать бороться за внимание отца.
Джеймс тогда осознал, что любит сына. Это же его плоть и кровь, как можно его не любить! Надо только дождаться, когда Алекс придет с прогулки, надо попросить прощения за все эти годы, надо постараться загладить свою вину, донести до сына мысль, что ему не надо лезть вон из кожи, потому что он его любит и всегда будет любить таким, какой он есть.
Но в тот день намерениям Джеймса не суждено было осуществиться. Вместо сына, которого он так ждал, прибежали его смертельно напуганные друзья. Они сообщили, что Алекс попал в плен к Вольдеморту, и это было самое ужасное из того, что только могло произойти. Джеймс аврор, он прекрасно знает, какое Вольдеморт чудовище. Будет чудом, если удастся спасти Алекса целым и невредимым. И он в лепешку расшибется, чтобы это чудо совершить.
Итак, Джеймс обзвонил всех друзей и коллег. Ему с помощью Сириуса за сравнительно недолгое время удалось собрать отличную команду, способную достигнуть в этом деле успеха. Осталось только спросить совета у кого-то умного и прозорливого, у того, кто наверняка сможет помочь. Так что они отправились к Дамблдору.

Нимфадора уже достаточно долго сидела на кухне, пила зеленый чай и пыталась успокоиться. Джеймс собрал команду и ушел спасать Алекса, а ей осталось только ждать. Она просилась с ними, но он отказал, сообщив, что в ее положении это противопоказано. И вот сейчас женщине не оставалось ничего, кроме как сидеть на кухне, терзаемой весьма противоречивыми чувствами.
Естественно, она боялась за Алекса. Ну да, он всегда, кроме последних дней, был с ней крайне нелюбезен, но это ведь недостаточное основание для того, чтобы в такой жуткой ситуации не беспокоиться за него. К тому же, в самом деле, с чего бы это ему относиться хорошо к своей предполагаемой мачехе? Нимфадора прекрасно понимала, что большинство детей своих мачех терпеть не могут. Тем не менее, она сама относилась к Алексу хорошо и искренне хотела добиться того, чтобы никто из них не чувствовал себя в семье чужим.
Но теперь ее обуревали сомнения, как бы лишней не оказалась она. Джеймс понял, что любит Алекса, намерен спасти его и стать с ним настоящей семьей… но как же она? Почему-то Нимфадоре казалось, что Алекс не захочет, чтобы в их с отцом новой замечательной семье нашлось местечко для нее. А она не захочет, да и не сможет встать между отцом и сыном. В конце концов, не построишь собственное счастье на чужом несчастье. Но она любила Джеймса и очень хотела стать с ним счастливой и воспитывать их общего ребенка. И чтобы нашли и спасли Алекса, Нимфадора тоже очень хотела. Такие вот противоречивые чувства мучили ее и не давали покоя. А оставалось только ждать.

Глава 15: «Гарри Снейп: реабилитация»

Да… никогда в жизни я не чувствовал себя так хреново. По крайней мере, в физическом смысле. Теперь, когда я очнулся и сумел в полной мере осознать, что случилось со мной и Алексом, стало даже еще хуже. Хотя, казалось бы, куда уж хуже…
Все тело болело так, что словами это просто не передать. И, кроме того, на душе ощущалась страшная пустота, которая даже меня самого пугала. Казалось, из меня высосали все силы. Наверное, подобные ощущения возникают при близком знакомстве с дементором (слава Мерлину, не проверял).
Но надежду вселяет то, что Алекс жив. Я точно запомнил: мне это сказал отчим, когда я очнулся в первый раз. И если все остальное как в тумане, я запомнил то, что из плена нас с Алексом вытащили вместе. Я не знаю, обрадуется ли брат, узнав, что я жив. Но для меня нет ничего важнее того, что ему ничего больше не угрожает.
Я даже не успел подумать, что никому-то я не нужен, как на пороге комнаты появилась Синтия. Сестренка! Именно ее я и хотел видеть в первую очередь. Она подошла ко мне и слегка растерянно сказала:
- Ой, Гарри. Мы и не надеялись, что ты очнешься так скоро.
- Привет, сестренка! Прости, нарушил планы.
- Глупости не говори.
- Извини. Я знаю, что ты волновалась.
- Да. И не я одна. Папа с мамой сидели все это время у твоей постели. Они только недавно пошли поспать.
- Извини, но вот в это я точно не поверю. Ты еще скажи, что больше всех расстроился Стивен.
- Врать не буду, Стив вовсе не огорчился. Но зато родители все поняли и…
- Синти, давай о чем-нибудь другом поговорим. Никогда в жизни не поверю в добрые намерения родителей.
Я думал, сестренка начнет со мной спорить, но, скорее всего, она решила продолжить разговор потом, когда я окрепну. Поэтому говорили мы о вещах достаточно нейтральных. Я хотел попросить, чтобы Синти пока не рассказывала родителям о том, что я очнулся. Но не успел…
Мама и отчим появились быстро. Они были заспанными и растрепанными и сразу начали ухаживать за мной: Снейп варил какую-то лекарственную гадость, мама готовила бульон.
Но я не обольщался. Скорее всего, просто боялся верить в то, что у меня все может быть хорошо. Потому что я привык к тому, что в семье не любят меня. И если позволю себе поверить в искренность теплых чувств семьи ко мне, потом, когда опять надежды распадутся в пыль, будет мучительно больно.
Но я уже позволил одному человеку из семьи занять место в моем сердце. Алекс. Мы находились в такой ситуации, что я просто не мог не принять его. И теперь боюсь, что он не захочет со мной общаться, что все станет так, как было до плена. И это причинит мне огромную боль. Поэтому я не хотел добавлять еще и семью. Я же слизеринец. Я не должен идти на поводу у чувств.

Спустя пять дней я почувствовал себя в силах встать с кровати, хотя слабость еще ощущалась в полной мере. Все было как в тумане и начинало плыть, как только я пытался сделать хотя бы шаг. Колдомедик, которого пригласил отчим, строго-настрого запретил мне вставать с кровати, но когда это я слушался чьих-либо советов?
К тому же я никогда не тешил себя иллюзиями, что ко мне относятся в семье как к человеку. Я всегда знал, что для них я всего лишь домовой эльф. То есть работать, как и домовым эльфам, мне полагается в любом состоянии. В нашей странной, не как у всех, семье это вполне в порядке вещей. Если драгоценный Стивен слегка поранит пальчик, вокруг него немедленно начинает суетиться вся семья, утешать. Я же обязан работать даже при смерти.
Думаете, я преувеличиваю? Посудите сами.
Я часто и помногу болел в детстве (хоть это никого особо не интересовало). Но родители почему-то вбили в голову, что я притворяюсь больным, дабы отлынивать от домашних дел. Это не правда: работы я не боялся никогда. Тем не менее, мои жалобы о самочувствии никогда никто не слушал, работу по дому заставляли выполнять, не смотря ни на что, в полном объеме.
Дошло даже до того, что меня заставили работать с температурой под сорок. Конечно, потом они оправдывались тем, что понятия не имели, как паршиво я себя чувствую (тем более я, в конце концов, научился не жаловаться). Но мне пришлось убираться до тех пор, пока силы окончательно меня ни оставили. Только когда я грохнулся в обморок, отчим соизволил вызвать колдомедиков.
Так что к позволению не выполнять домашние дела я отнесся с изрядной долей скептицизма. Проще говоря, ни на грош не поверил. Поэтому решил все-таки заняться своими прямыми обязанностями.
Тем не менее, решить всегда гораздо проще, чем сделать. Даже выйти из комнаты было почти подвигом. Хотя бы потому, что все расплывалось и шаталось, я постоянно терял и с большим трудом восстанавливал равновесие. Сложно было даже выйти за дверь комнаты, а вот спуститься по лестнице… Просто самый настоящий подвиг.
Все-таки люди, которые себя плохо чувствуют, порой не соображают, что делают. Вот далась мне эта уборка, тем более в гостиной на первом этаже! Нет бы подумать для начала. Потому что с таким рвением в таком состоянии, согласитесь, бед можно натворить гораздо больше, чем пользы. Тем более что я до сих пор удивляюсь, как умудрился сойти по лестнице вниз, не свернув себе шею. Даже не видел четко перил.
Тем не менее, я кое-как спустился и принялся за уборку. Я мог ее делать с закрытыми глазами и почти в любом состоянии… Но все же не в таком.
Ну, естественно, закон всемирно свинства существует, да еще как! Я, не удержавшись, пошатнулся и смахнул с журнального столика статуэтку отчима. И все бы ничего, да эта статуэтка не только зачарована как давешняя мамина ваза, она еще и безумно дорогая. И разлетелась на осколки. Капец… Ничего хуже быть не может.

Может! Это я понял, услышав за спиной издевательский голос Стива:
- Ой, надо же! Поттер, ты неуклюжий как слон.
- Я такой же Снейп, как и ты. А насчет неуклюжести: уж кто бы говорил.
- Ну да, конечно! Только вот похож ты на родного аврора-папашу.
- А ты – на последнего мерзавца.
- Да ты… Отец тебе еще покажет!
Мне вдруг становится совсем нехорошо, силы окончательно оставляют, и мужество тоже делает ручкой. Я опускаюсь на пол, прикрывая глаза. Сил нет ни на что, и уж тем более на то, чтобы пререкаться с братцем и дальше. Ну да… я всегда знал, что Стив бесчувственная сволочь… Но все же убедиться в этом было очень неприятно. Как я уже говорил, он мой брат, не смотря ни на что. И, к сожалению, я не могу просто начать его ненавидеть. Ну да…не по-слизерински… ну уж как есть…
Но в тот момент у меня не было сил ни на какие мысли… только была тревога оттого, что я осознавал, что вскоре придет отец, и думал, что мне ой как не поздоровится.
И вскоре час Икс все же наступил: пришел отчим. Он так углубился в опыты с зельями в домашней лаборатории, что пробыл там часов шесть и пропустил нашу с Стивеном ссору. А мама, как я узнал позже, все время проводила у моей кровати. Поэтому Снейп заставил ее выпить снотворное и отдохнуть. Он был убежден, что ничего плохого за столь короткий промежуток времени со мной случиться не может. Но недооценил мой талант влипать в неприятности.
В общем, он с порога спросил, что происходит. И Стивен все честно поведал, не скрывая злорадной усмешки. Что ж… Ничего другого я и не ожидал. Я ж не безумный оптимист, чтобы надеяться, что брат возьмет вину на себя… Даже думать об этом уже смешно.
А тогда мне было не смешно. Я похолодел оттого, что отчим может со мной сделать за такую ценную вещь.
В общем, я страшно испугался и все что-то беспомощно лепетал. Что-то о том, что я очень виноват, но больше так не буду, что прямо сейчас все уберу…
Полез убирать… Естественно, в таком состоянии получалось совсем плохо. Я неудачно взял осколок, поранил руку, а он раскололся. Ну все…
Стиву было смешно. Он хотел было вставить замечание, но отчим опередил. Он что-то резко выговаривал, слов я не разобрал. Понял только, что, как ни странно, негодование обращено на младшего брата, а вовсе не на меня. Совершенно небывалый случай!
В общем, Стив убежал, а отчим помог мне встать и отвел в комнату. Там он перебинтовал мне руку и уложил спать, сообщив, что запрещает вставать с постели, раз я такой неугомонный. А потом у моей постели появилась Синтия. Сестренка сообщила, что папа ушел убирать остатки статуэтки.
И с тех пор у моей постели постоянно кто-то находился.

Со временем прошла слабость, и все реже вспоминались ночные кошмары. Вот только с отцовской статуэткой получилось очень нехорошо. Все-таки это очень ценная и дорогая вещь, гораздо дороже злополучной маминой вазы. И мне, правда, не стоило в таком состоянии, когда я прекрасно знал, что представляю угрозу для мирно стоящих на своих местах вещей, затевать уборку. Если бы Снейп на меня наорал, я бы еще и на него злился. Но он, хоть часто заходил (все больше с лекарствами) про дорогую вещь ни слова не сказал.
Кстати, все две недели у моей постели неизменно кто-то находился. И Стива, который хотел зайти ко мне, чтобы сказать немыслимую гадость (а для чего же еще?) не пустили. В общем, все было очень даже неплохо. Но вечно так продолжаться не могло. Действительно, не будут же они меня постоянно опекать? Я и так считал, что спектакль сильно затянулся. Они уже успокоили, должно быть, свою совесть. И теперь вполне могут снова относиться ко мне как раньше. Все равно (я тогда был в этом уверен) рано или поздно этот момент наступит. Так уж чем раньше, тем лучше.
И вот в моей комнате перестал постоянно находиться кто-либо из семьи. И я решил, что за мою жизнь они больше не опасаются, так что все вернулось на круги своя. И это означало, что мне надлежит пойти к отцу и извиниться за свое поведение и порчу его имущества. А потом приступить-таки к своим обязанностям. Когда я во вменяемом состоянии, я человек достаточно аккуратный, так что вещам в доме ничего страшного не угрожает.
В общем, я встал с постели, оделся и пошел. Ничего хорошего я, конечно, от разговора с отчимом не ждал. По головке не погладит. Застал я Снейпа в кабинете за сосредоточенным изучением, скорее всего, нового трактата по зельям. Некоторое время он меня не замечал, я подошел ближе, хоть это и не было, на мой взгляд, лучшим решением. Потому что обычно мне разрешалось появляться в кабинете отчима только для того, чтобы там убраться. А просто так шататься по кабинету и, тем более, что-либо брать и сидеть на стульях либо диване мне было всегда категорически запрещено.
Отчим, заметив мое присутствие, удивился. Тем не менее, я не увидел признаков раздражения на его лице. Он молча указал мне на диван. Я поколебался, но все же сел. Не стоит злоупотреблять хорошим состоянием, оно у меня пока еще весьма шатко. Отчим смотрел выжидательно. Я собирался с мыслями, он не торопил. В конце концов, я произнес:
- Мистер Снейп…
- Папа…ну или хотя бы отец.
- Отец, я хотел извиниться. Я знаю, что вещь очень дорогая и…
- Гарри, не говори ерунды. Ты для нас дороже, чем любые ценности.
- Неужели?
- Я уже говорил и повторю столько раз, сколько будет надо, чтобы ты в это поверил: ты часть нашей семьи, Гарри, мы тебя любим. И сделаем все, чтобы ты простил нас.
Я покачал головой и вышел. Возможно, я был не прав. Но тогда я просто не мог в это поверить.
Потом со мной поговорила мама. В общем и целом, разговор с ней сводился к тому же, что и с отчимом. Она извиняется, очень сожалеет, всю жизнь будет стараться загладить вину передо мной. Я был в смятении. Думал, что все это просто игра, очередная затея Снейпов. И не понимал, за что они со мной так.

Вот и наступил последний день перед началом нового учебного года. Ко мне и Алексу это не относилось. Ввиду очевидных уважительных причин нам разрешили остаться дома на две первые недели сентября. Все равно в это время в школе не происходит ничего особо интересного, а нам нужно время на реабилитацию. Собственно, я не имел ничего против. Раньше я бы отказался от щедрого предложения директора и лучше бы поучился в школе. Но поскольку мама и отец стали ко мне так неожиданно добры, решил, что, и правда, еще пару недель отдыха мне ну никак не повредят.
Я все думал об Алексе. Связаться с ним я не решался, так как не был уверен, что он хочет общаться со мной. В конце концов, у него есть друзья, которые, как я убедился сам, всегда поддержат и помогут. Но мне отчаянно хотелось верить, что его отец, мистер Поттер (я никогда не смогу думать о нем, как о своем родном отце), не совсем бездушен, что он, а возможно и Нимфадора, относятся к Алексу так же, как сейчас ко мне моя семья. Я при всем желании не могу поверить Снейпам и принять их заботу обо мне за чистую монету, но Алекс не такой. Он гриффиндорец, он верит в людей. И мне очень хотелось, чтобы семья брата оправдала его ожидания. Даже не зная, захочет ли Алекс когда-нибудь общаться со мной, я беспокоился за него больше, чем за себя.
А в последний летний денек ко мне пришли друзья. Они и раньше приходили, но именно этот визит мне запомнился больше всего. По большей части из-за того, что мы коснулись темы, с недавних пор ставшей спорной. Алекса.
Ну да. Раньше, бывало, мы частенько обсуждали, какой он придурок. Я спорил в этом вопросе с друзьями всего несколько раз, когда брат действительно был прав. Но, в общем и целом, мы всегда были единодушны. А теперь... Теперь все кардинально изменилось. И я никогда не смогу равнодушно слушать нападки на брата.
Так что мы почти поссорились. Я утверждал, что они не правы: Алекс вовсе не бесчувственный эгоист. Просто они его совсем не знают. И поэтому не имеют права делать какие-либо выводы. Они говорили, что я брежу. На что я обижался и заявлял, что они не правы, а я в здравом уме и твердой памяти.
Но, по-моему, друзья все списали на усталость и пережитое. Они что, не верят мне? Это все оставило неприятный осадок.
Я знал, что мы не поссорились с друзьями только потому, что они делают скидку, считая меня еще не вполне здоровым. И я им перечил из-за брата, который, вероятно, со своими друзьями смеется надо мной.
Но мне так не хотелось в это верить…

За две недели до нашего с братом возвращения в школу я долго не мог уснуть, думая, стоит ли поговорить с Алексом о том, что с нами произошло, и изменило ли это хоть что-нибудь. Мы должны приехать не в поезде, а на министерских машинах, так что мы в любом случае встретимся и всю дорогу будем сидеть вместе. Но я боялся. Но и знать правду всегда лучше... А что если он, как и прежде, презирает меня? Я же всегда мечтал о семье. И знаю, что мне будет больно. Но все же, я решил, что обязательно спрошу.

Глава 17: «Гарри Снейп: братья»

Все у меня уже нормально, и даже руки не дрожат. Почти. На самом деле, я прекрасно понимаю, что никогда не стану прежнем после всего, что произошло. Как можно пережить такое без последствий? Все равно я кричу во сне, все равно, когда я волнуюсь, у меня ломит кончики пальцев. И все равно я вздрагиваю от любых резких движений.
Я знаю, что эти появившиеся признаки невроза очень расстраивают маму и отчима. Им кажется, что я так на них реагирую из-за, скажем так, моего вовсе не безоблачного детства. Они принимают на свой счет мои вздрагивания при их внезапном появлении или при слишком резком голосе. Конечно, я не нарочно. Но с условными рефлексами ничего не поделаешь.
Возможно, следовало бы поговорить с родителями и объяснить, что, по большому счету, они тут ни при чем, потому что все горькие воспоминания детства меркнут перед болью и ужасом тех дней, когда мы с братом находились в плену. Наверное, стоит попытаться стать с ними настоящей, любящей семьей. Они же неоднократно в последнее время давали понять, что очень этого хотят. Наверное, следовало бы… Но я не могу.
Это так низко: бежать от проблем. Сегодня мы с Алексом едем в школу, и родителей я увижу только либо на зимних каникулах (если поеду домой), либо же уже летом. Поэтому, откладывая разговор, я даю себе отсрочку, время все взвесить и собраться с мыслями. Ну да, я слизеринец. да, я расчетлив. Любой гриффиндорец на моем месте немедленно поговорил бы с родителями, а дальше как выйдет, так и выйдет. Я не хочу спонтанно решать такие серьезные вопросы. Можете считать меня занудой.
Мы должны отправиться ближе к вечеру, так что в моем распоряжении еще целый день для того, чтобы спокойно подумать… о жизни.
А утро началось прескверно. Я все время чувствовал на себе взгляды родных, понимал, что от меня чего-то ждут. Чего? Чтобы я прямо сейчас их простил? Нет, не думайте, что я не хочу этого. Просто не могу, потому что это очень сложно – вычеркнуть из жизни столько лет, сменить приоритеты, по-новому начать смотреть на вещи. Это все просто для гриффиндорцев, но не для меня. Потому что я уж какой есть: постоянно загадываю, заглядываю дальше, чем день сегодняшний.
И не хочу разочароваться.
В основном все утро я собирался в школу. Думал о том, много ли пропустил, проверял, все ли учебники собраны, все ли домашние задания сделаны. В общем, не было времени предаваться печали и тяжелым думам. А когда все было закончено, у меня осталось еще достаточно времени до того момента, когда приедет (или прилетит, кто ее знает) машина до Хогвартса.
Я удобно расположился на кровати и стал вспоминать события последних дней.

Три дня назад мама внезапно предложила сходить прогуляться в парк. Знаете, у них со Стивеном есть такая традиция – в начале и конце учебного года ходить в парк с утра до позднего вечера и развлекаться там. Всей семьей. Меня же обыкновенно оставляли дома, я должен был прибраться и выполнить еще кучу домашних дел. Ах, как же это было обидно! Знать, что по парку весело гуляет счастливая семья, в которой мне нет места. Знаете, а ведь я так мечтал, что и на моей улице будет праздник, что однажды они возьмут меня с собой. Но время шло, дни тянулись за днями, и они каждый раз уходили без меня.
И вот мама предлагает мне эту прогулку, которая так долго была пределом мечтаний. Сказала, что мы пойдем втроем – я, она и папа (которого я все еще позиционирую как отчима). Наверное, они хотели таким образом сблизиться со мной. Возможно, ждали, что я обрадуюсь. Но в этот раз их ожидания не оправдались.
Я понимаю, что не должен был вот так отказываться, потому что они хотели как лучше. Но я все стал воспринимать по-другому после тех пыток, и многое из того, чего ранее страстно желал, теперь мне не нужно. В том числе и эти прогулки. Так как ранее они были символом единства семьи, для меня это означало бы, что и меня признали ее полноправным членом. А теперь я окончательно запутался и не знаю, надо ли мне это. Конечно, родители очень расстроились, у них ведь в очередной раз не получилось наладить со мной контакт. И я был уверен, что до самого отъезда в школу они будут обижаться на меня и меня игнорировать. Но был абсолютно не прав: уже на следующий день меня ждал сюрприз.
Никогда бы не подумал, что, даже не встречая ответных поступков с моей стороны, родители все равно будут так стараться наладить со мной отношения. Не смотря на то, что идти с ними я отказался, они пошли дальше и устроили праздник в честь моего выздоровления!
Да, представляете? Ранее даже мои дни рождения не отмечались, про них как-то всегда забывали. Поэтому можно было с немалой долей уверенности сказать, что это первый праздник в мою честь. И даже не смотря на то, что в свете последних событий мое мировоззрение несколько изменилось, все равно было до невозможности приятно быть в центре внимания на празднике в мою честь. Пришли, правда, в основном друзья и коллеги отца. И еще мои друзья, Панси и Драко. Их по такому случаю отпустили из Хогвартса.
Так что день прошел великолепно. Никогда бы не подумал, что так может быть.
И все равно родители не добились своей цели. Я знаю, они хотели, чтобы я, наконец, их простил, и наша семья стала сплоченной и счастливой. Я все понимаю и полностью поддерживаю их в этом желании, но пойти им в этом навстречу все равно не могу. Не знаю… Может, я эгоист?
В любом случае, я не буду прямо сейчас ничего решать. Как я уже говорил, времени очень мало. А я не импульсивный гриффиндорец, чтобы вот так, с наскока, круто менять свою жизнь.

А потом мысли перекинулись на разговор с друзьями во время праздника. Естественно, я по ним очень соскучился. Собственно, единственный минус устроенных мне директором дополнительных каникул как раз и состоял в том, что я не видел друзей. Без них плохо, потому что настоящие друзья всегда поддержат и помогут. А как раз в моей ситуации неопределенности этого и не хватало.
Но в тот момент, когда, встретившись, мы удалились в мою комнату чтобы обсудить последние новости, мне были, честно говоря, не нужны их советы. Потому что еще свежо было воспоминание о том нашем последнем разговоре. Перед началом учебы друзья вздумали говорить гадости про Алекса. Я им объяснил, что подобных слов по отношению к брату не потерплю… Ну а они обиделись. На самом деле, я не знаю теперь, кто для меня дороже. Я очень надеюсь, что меня не заставят выбирать. Потому что не смогу выбрать между друзьями и братом. Это очень тяжело.
Так что говорили мы сначала не о проблемах. Болтали в основном о том, как там в Хогвартсе без меня. Оказалось, очень неплохо. Ну да, я ж не центр Вселенной, мир вокруг меня не вертится. Так что все идет своим чередом: кто-то влюбился, кто - то подрался, кто-то заработал кучу отработок, все как всегда.
Про Стивена говорили мало, но я и сам все понял. Конечно, мои тактичные друзья не хотят говорить о том, что может причинить мне боль. Но я без них догадался, что любезный братец пытается настроить против меня весь Слизерин. Такое, наверное, рассказывает… Ни в сказке сказать, ни пером описать.
Но, вопреки всем ожиданиям, мне от этого не так уж и больно. К тому, что меня ненавидит младший брат, я давно привык. И мы знаем, что ничего у него не получится. Панси и Драко всегда заступятся за меня. И вообще, что об этом сейчас думать? Время покажет…
Сами же ребята не скрывали того, что скучают по мне, и мне было очень приятно. Особенно то, что они не держат на меня зла за тот разговор. Правда, это скорее потому, что я пережил сильнейший стресс и все такое прочее. Но я был в относительном порядке и полностью адекватен, когда говорил им, что Алекс пережил столько же, сколько и я, что он ничуть не хуже нас и что я не потерплю хамства в его адрес. И я готов повторить это столько раз, сколько потребуется, чтобы до них дошел смысл. Но очень надеялся, что это случится уже после того, как я приеду в школу. Как-то совсем не хотелось выяснять отношения на празднике, да еще и моем.
Но закон подлости, естественно, и тут сработал безотказно. Мы обсудили все темы, всех однокурсников и переключились на другие факультеты. Рассказав последние новости и из жизни Райвенкло и Пуффендуя, друзья переключились на Гриффиндор. Я молчал, когда они говорили гадости о факультете в целом. Даже ни слова не сказал на язвительные реплики в адрес Уизли и Грейнджер. В конце концов, почему это должно меня волновать? Но когда друзья попытались снова нелицеприятно высказаться об Алексе, я резко их перебил. Снова. Они попытались возразить, но у меня не было ни сил, ни желания ввязываться в неизбежный в таком случае спор. И я просто тихо попросил их не портить мне праздник. Они согласились, друзья все-таки. И больше разговор на эту тему мы не заводили, вернувшись к гостям. Но я знал, что рано или поздно объяснений все равно не избежать.

Все эти две недели без друзей тянулись невообразимо скучно. Даже во время учебы (а мы действительно учились, а не проводили время в школе) мы с ними всегда находили время для различных приключений. И обыкновенно учебный год тянулся легко и непринужденно. Тем более что у нас всех была прям какая-то генетическая предрасположенность к знаниям. То бишь нам не было необходимости безостановочно зубрить все предметы для того, чтобы иметь приличные отметки. Достаточно было просто уделить школьным предметам немного своего драгоценного времени, и дело в шляпе. Поэтому нам многие завидовали, считая, что нам все дается слишком легко. А мы никогда не задумывались об этом. Действительно, зачем размышлять на такие сложные темы? В конце концов, мы не виноваты в том, что в мире существуют тугодумы… Но я отвлекся.
Итак, без друзей было скучно, но нет так плохо, как я вначале ожидал. По правде говоря, от мысли, что меня оставляют на пару недель дома поправляться, прилива энтузиазма я как-то не ощутил. Прежде всего, потому, что тогда не знал, как будут развиваться отношения с родителями. Я не исключал варианта, что все станет как раньше, и тогда мне тягостно будет находиться дома, как это всегда и было. Но даже возразить не мог из-за плохого самочувствия.
Однако теперь, когда все более-менее прояснилось, я нашел в своем положении много положительных сторон. И основными из них были отсутствие моего незабвенного младшего братца. Да, Стив стал самым настоящим чемпионом в новом виде спорта: испорть жизнь старшему брату. Как это ему до сих пор медаль не дали… А если серьезно, гадостей он мне сделал много. И даже в его последние недели перед школой, даже не взирая на мое плачевное состояние. Взять, к примеру, хотя бы случай, произошедший за пару часов до его отъезда в Хогвартс.
В общем-то, ничего такого уж особенного в этом случае не было. И родители при других обстоятельствах даже не обратили бы на него внимание. Но только не теперь, когда, наконец, решили меня полюбить. Вот это и называется двойные стандарты: вроде бы, обстоятельства, в принципе, не изменились, а насколько их изменившееся отношение ко мне лично может перевернуть ситуацию! И ладно отчим, он слизеринец. но ведь мама же гриффиндорка.
Но я отвлекся. Итак, Стиву оказалось маловато того, что он выставил меня этаким вандалом, портящим чужое имущество. Теперь он решил выставить меня, собственного брата, еще и вором… Честное слово, не все слизеринцы такие!
Я не буду сообщать подробности инцидента, это достаточно тяжело. Он стащил одну весьма ценную вещь, мамину. И свалил все на меня. Навряд ли Стиву нужна была вещь, в деньгах родители его никогда не ограничивали. Я больше за версию, что он изначально хотел все свалить на меня, чтобы у меня были неприятности.
Но не преуспел в этом. Родители неожиданно для него приняли мою сторону. Это надо было видеть лицо Стива. В общем, братец так бежал в школу, что только пятки сверкали…

А вот теперь в родную любимую школу предстоит отправиться и мне. Ощущения двойственные. Вообще-то, в моем возрасте сильной тяги к знаниям почти ни у кого не наблюдается. Даже у нас, слизринцев. Хотя в этом вопросе мы обошли шалопаев-гриффиндорцев. Хотя бы потому, что, в отличие от них, прекрасно понимаем: знания – сила. И пытаемся взять от школы все, что она может дать. По крайней мере, большинство из нас. Но это вовсе не значит, что мы, как ботаны с Райвенкло, днями и ночами сидим и зубрим учебники. Впрочем, я это уже говорил, повторять не вижу смысла.
Признавая полезность знаний, я соскучился не по ним, а по друзьям. Несмотря на недавно появившиеся разногласия по некоторым вопросам, они все же остаются близкими мне людьми, так что встречи я ждал с нетерпением. Я был уверен, что рано или поздно они поймут меня. Они же настоящие друзья, каких мало.
Непонятки с родителями так никуда и не делись. Я видел сам, что они очень хотели, чтобы я все же помирился с ними, хотели поговорить со мной. Потому что всегда же проще сразу все прояснить.
Мне оставалось до отъезда всего ничего. Я видел ожидающие глаза родителей…и не мог заговорить с ними. Я себя за это почти презирал, но ситуации это не изменило.
Я так и сел в машину, не объяснившись с ними. Я еще не разобрался в себе, так что мне нечего объяснять. Но что поразило, так это желание родителей, чтобы я приехал на Рождество. Вот это да! Обычно кого-кого, а вот меня видеть на праздник дома они уж точно не хотели. Тем не менее, предложили. Возможно, хотят все же откровенно со мной поговорить. Но кто знает, может за полгода многое изменится… Срок это не маленький.
Еще проблемка – Стивен. Вот уж кто приложит все усилия и море энтузиазма, чтобы испортить мне жизнь. Это, видимо, и является основным смыслом его существования… При иных обстоятельствах это могло бы мне льстить.
В общем-то, Стива как серьезную проблему я не воспринимал. Ну не может быть, что я не справлюсь с этим сопляком! А если что, друзья всегда помогут.
Гораздо большее беспокойство у меня вызывали отношения с Алексом. То есть не как раньше, в смысле противостояния, а как раз наоборот. Мне очень бы хотелось, чтобы установившиеся родственные отношения сохранились. Но тогда ситуация была абсолютно экстремальной, мы оба всерьез не верили, что выживем. И если мое решение дружить было искренним и продуманным, у Алекса оно могло быть вызвано гриффиндорской импульсивностью.
К тому же, всех гриффиндорцев прям до жути волнует мнение представителей их факультета. А там ко мне относятся, мягко говоря, не очень. Так что я боялся и того, что даже если Алекс до сих пор искренне хочет со мной дружить, все равно он не пойдет ради меня против своего факультета. Тем более ради меня, мы же столько враждовали раньше, и не всегда это была его вина.
Так что в машину, где Алекс уже сидел, я залезал в тревожном настроении.

Мы довольно долго ехали, я все не решался заговорить. Вместо этого все всматривался в лицо брата, который, мягко говоря, выглядел не очень. Впрочем, и я сам не лучше.
Алекс тоже на меня пристально смотрел, но я, как ни старался, не мог понять, что у него на уме. Это очень волновало, потому что я так устал от разочарований, что просто не мог первым заговорить. Я понимал, что моя ситуация с братом разительно отличается от ситуации с родителями. Хотя бы потому что я для себя окончательно и бесповоротно решил, что хочу быть ему близким человеком. Принимать такое решение по отношению к родителям побоялся.
А теперь было страшно, что Алексу не нужна моя дружба, что он уже забыл про все, что с нами произошло. Но почему тогда брат тоже смотрит настороженно и медлит?
Прошло некоторое время, и я окончательно убедился в том, что Алекс хочет со мной поговорить. Но затевать разговор первым я не спешил. Брат гриффиндорец, ему и карты в руки. Действительно, мы помучились еще немного и Алекс, наконец, заговорил:
- Как ты себя чувствуешь, Гарри?
- Нормально, хоть могло быть и лучше. Ты сам-то как?
- Да тоже ничего. Гарри, почему ты не разговариваешь со мной? Ты даже не связался со мной после… Ну после всего этого…
- Ты тоже.
- По правде говоря… я боялся.
- Ты? Боялся? Алекс, ты ведь гриффиндорец.
- Да. И поэтому скажу честно. Я очень привязался к тебе, Гарри. И очень хотел бы, чтобы наши отношения оставались такими, какими они стали там. Но если ты против…
- С чего ты взял? Наоборот, я тоже очень этого хочу.
Мы с Алексом сели рядом, пожали друг другу руки и оживленно болтали всю дорогу до школы, придя к весьма любопытным выводам по поводу нашей жизни и планов на будущее.